Эдриен прижал к себе руку Хилери:
– Я пошёл, а то опоздаю на поезд.
Оставшись один, Хилери нахмурился. На своём веку он столько раз убеждался в неисповедимости путей провидения, что в своих проповедях давно перестал называть их благими. С другой стороны, он видел множество невзгод и столько же людей, побеждённых невзгодами, но тем не менее живших совсем неплохо. Поэтому он был убеждён, что человек склонен преувеличивать свои горести и что все потерянное обычно так или иначе навёрстывается. Главное – держаться и не падать духом.
В эту минуту к нему постучалась вторая посетительница – девушка Миллисент Пол, которая потеряла работу у Петтера и Поплина, несмотря на то что была оправдана: утрата доброго имени не восполняется официальным признанием невиновности.
Она явилась к назначенному часу в опрятном синем платье и, видимо, без гроша в кармане и теперь ожидала, когда ей начнут читать мораль.
– Ну, Милли, как сестра?
– Вчера уехала, мистер Черрел.
– А ей уже можно было ехать?
– Едва ли, но она сказала, что если не поедет, то, наверное, тоже потеряет работу.
– Не понимаю – почему?
– Она сказала, что если ещё задержится, то хозяева подумают, что она тоже замешана в том деле.
– Так. А как же с тобой? Поедешь в деревню?
– Ой, нет.
Хилери взглянул на неё. Хорошенькая девушка: стройные фигурка и ножки, беспечный рот. Она смотрела на него открыто, без тени смущения, словно собиралась вступить в законный брак.
– Есть у тебя друг, Милли?
Девушка улыбнулась:
– Не очень надёжный, сэр.
– Не хочет жениться?
– Насколько я понимаю, нет.
– А ты?
– Мне не к спеху.
– Есть у тебя какие-нибудь планы?
– Я бы хотела… в общем, я бы хотела быть манекенщицей.
– Я думаю! У Петтера тебе дали рекомендацию?
– Да, сэр" Они сказали, что им жалко меня увольнять, но раз уж про это столько писали в газетах, то для других девушек…
– Понятно. Так вот, Милли, ты сама виновата, что попала в эту историю. Я заступился за тебя, потому что тебе пришлось туго, но я не слепой. Обещай мне, что такое, не повторится. Ведь это первый шаг к гибели.
Девушка ответила именно так, как предполагал священник, – молчанием.
– Сейчас я сведу тебя к жене. Посоветуйся с ней. Если не найдёшь себе работу вроде прежней, мы тебя определим куда-нибудь подучиться и устроим официанткой. Подойдёт это тебе?
– Я бы с удовольствием…
Она бросила на него взгляд – полузастенчивый, полуулыбающийся, и Хилери пришло в голову: "Девушек с таким лицом должно обеспечить государство. Иного пути уберечь их нет".
– По рукам, Милли, и запомни, что я сказал. Твои родители были моими друзьями, и ты будешь достойна их.
– Да, мистер Черрел.
"Как бы не так! – подумал Хилери и проводил девушку через прихожую в столовую, где его жена работала за пишущей машинкой. Вернувшись в кабинет, он выдвинул ящик письменного стола, достал пачку счётов и приготовился к схватке с ними: он не мог избежать её, потому что на земле были места, где казначейским билетам придавалось большее значение, чем в этом сердце трущоб христианского мира, чья религия презирает деньги.
"Полевые лилии не трудятся, не прядут, но все равно попрошайничают. Хилери усмехнулся. – Где чёрт побери, добыть столько, чтобы комитет дотянул до конца года?" Проблема ещё не была разрешена, как горничная уже доложила:
– Капитан и мисс Черрел и мисс Тесбери.
"Ну и ну! – удивился про себя Хилери. – Они не теряют времени".
Он не видел племянника с тех пор, как тот возвратился из экспедиции Халдорсена, и угрюмый вид постаревшего Хьюберта потряс его.
– Поздравляю, старица! – воскликнул он. – Я кое-что слышал вчера о твоих намерениях.
– Дядя, – объявила Динни, – приготовьтесь к роли Соломона.
– Репутация Соломона как мудреца – это, возможно, самая сомнительная вещь в истории, моя непочтительная племянница. Прими во внимание число его жён. Итак?
– Дядя Хилери, – сказал Хьюберт, – мне стало известно, что может последовать приказ о выдаче меня как преступника. Я ведь застрелил погонщика мулов. Джин хочет немедленно венчаться несмотря на это…
– Нет, из-за этого, – вставила Джин.
– Я же считаю, что в сущности поступаю очень рискованно и нечестно по отношению к ней. Мы решили все изложить вам и сделать так, как вы найдёте нужным.
– Весьма признателен, – буркнул Хилери. – Почему именно я?
– Потому что вы помогаете попасть в рай людям, ожидающим его, чаще, чем кто-либо другой, за исключением полицейского судьи, – ответила Динни.
Хилери скорчил гримасу:
– Ты так хорошо знаешь священное писание, Динни, что могла бы вспомнить об игольном ушке и верблюде. Однако…
Он посмотрел на Джин, потом на Хьюберта и опять на Джин.
– Нам нельзя ждать, – отрезала Джин. – Если его возьмут, я все равно поеду за ним.
– Серьёзно?
– Разумеется.
– Можешь ты помешать этому, Хьюберт?
– Думаю, что нет.
– Значит, любовь с первого взгляда, молодые люди?
Ни Хьюберт, ни Джин не ответили, но Динни подтвердила:
– Вот именно. Я заметила это с крокетной площадки в Липпингхолле.
Хилери кивнул:
– Что ж, это не так уж плохо. Со мной получилось то же самое, и я об этом никогда не сожалел. Тебя действительно могут выдать как преступника, Хьюберт?
– Нет, – сказала Джин.
– Хьюберт?
– Не уверен. Вы знаете, у меня остался шрам. Отец встревожен, но многие люди делают всё, что в их силах.
И молодой человек закатал рукав.
Хилери кивнул:
– Твоё счастье.
Хьюберт усмехнулся:
– Тогда и в том климате это, поверьте, не было счастьем.
– Достали вы разрешение?
– Ещё нет.
– В таком случае доставайте. Я окручу вас.
– Серьёзно?
– Да. Может быть, я и не прав, но вряд ли.
– Вы правы! – Джин пожала ему руку. – Устроит вас завтра в два часа, мистер Черрел?
– Дайте сообразить.
Хилери полистал записную книжку и кивнул.
– Великолепно! – вскричала Джин. – Хьюберт, едем за разрешением.
– Я страшно признателен вам, дядя, если только вы действительно считаете, что это не подло с моей стороны.
