– Нет, – сказала Динни.
– Я читала, – вмешалась Клер.
– Не следовало бы, судя по тому, что мне рассказывал твой дядя.
– Ну, сейчас все все читают, тётя. Это не имеет никакого значения.
Леди Монт поочерёдно окинула взором племянниц и глубокомысленно заметила:
– Но ведь есть же библия. Блор!
– Да, миледи?
– Кофе подайте в холл к тигру, Блор. И подбросьте что-нибудь в камин для запаха. Где моё виши?
Леди Монт выпила свой стакан виши, и все поднялись.
– Просто как в сказке! – шепнула Клер на ухо Динни.
– Что вы предпринимаете насчёт Хьюберта? – спросила леди Монт, усаживаясь у камина в холле.
– Обливаемся холодным потом, тётя.
– Я велела Уилмет поговорить с Хен. Вы же знаете, она встречается с особами королевской фамилии. Существует, наконец, авиация. Почему он не улетит?
– Сэр Лоренс внёс за него залог.
– Лоренс не будет возражать. Мы можем обойтись без Джеймса – у него аденоиды – и нанять одного садовника вместо Босуэла и Джонсона.
– Но Хьюберт будет возражать.
– Люблю Хьюберта, – объявила леди Монт. – Он женился слишком быстро… Сейчас запахнет.
Появился Блор с кофейницей и папиросами. За ним шествовал Джеймс с кипарисовым поленом. Наступила благоговейная тишина – леди Монт заваривала кофе.
– Сколько сахару, Динни?
– Две ложечки, пожалуйста.
– Я кладу себе три. Знаю, знаю – от этого полнеют. Тебе, Клер?
– Одну.
Девушки отхлебнули. Клер охнула:
– Потрясающе!
– О да! Тётя Эм, а ведь у вас кофе несравнимо лучше, чем у других.
– Ты права, – сказала тётка. – Я так рада за несчастного Ферза: в конце концов, он мог вас просто покусать. Теперь Эдриен женится на ней. Это так отрадно.
– Это будет не так скоро, тётя Эм. Дядя Эдриен едет в Америку.
– Зачем?
– Мы все считаем, что так лучше всего. Он сам – тоже.
– Когда он вознесётся на небо, с ним надо отправить провожатого, иначе он не попадёт в рай, – сказала леди Монт.
– Ну, уж ему-то там уготовано место.
– Это ещё вопрос. В прошлое воскресенье пастор произнёс проповедь на эту тему.
– Он хорошо говорит?
– Как тебе сказать? Приятно.
– По-моему, проповеди ему писала Джин.
– Пожалуй. В них была изюминка. От кого я подхватила это слово?
– Наверное, от Майкла, тётя.
– Он вечно нахватается всякой всячины. Пастор сказал, что мы должны уметь отрешаться от себя. Он часто приходит сюда позавтракать.
– Чтобы вкусно поесть?
– Да.
– Сколько он весит, тётя Эм?
– Без одежды – не знаю.
– А в одежде?
– О, страшно много! Он собирается писать книгу.
– О чём?
– О Тесбери. У них была в роду дама, – правда, не Тесбери, а Фицхерберт, которую все уже похоронили, а она оказалась во Франции. Был ещё один – он участвовал в сражении при Спагетти – нет, другое слово. Я всегда вспоминаю о нём, если Огюстина подаёт слишком жирный суп.
– При Наварине. А он действительно сражался?
– Да, хотя кое-кто утверждает противное. Пастор собирается это выяснить. Потом был ещё один – ему отсекли голову, и он не позаботился упомянуть об этом в хрониках. Но наш пастор раскопал эту историю.
– В чьё царствование это случилось?
– Я не могу запоминать все царствования, Динни. При Эдуарде Шестом или Эдуарде Четвёртом – почём я знаю… Он был сторонник Красной розы. Затем был ещё какой-то, который женился на одной из наших. Его звали Роланд или в этом роде. Он натворил что-то страшное, и у него отобрали землю. Он не признал короля главой церкви. Что это значит?
– При государе-протестанте это значило, что он католик.
– Сначала сожгли его дом. О нём упоминается в "Mercurius rusticus"
[11]
или в какой-то другой книгге. Пастор утверждает, что его у нас очень любили. Не помню, что было сперва – то ли дважды сожгли его дом, то ли ограбили. Там был ещё ров с водой. Есть даже список всего, что взяли.
– Как интересно!
– Варенье, и серебро, и цыплят, и белье, и даже зонтик или что-то смешное в этом роде.
– Когда всё это было, тётя?
– Во время гражданской войны. Он был роялистом. Вспомнила – этого звали не Роланд, а по-другому. Её звали Элизабет, как тебя, Динни. История повторяется.
Динни смотрела на полено в камине.
– Потом был ещё последний в роду адмирал при Вильгельме Четвёртом, который умер пьяным. Не Вильгельм, а он. Пастор это отрицает. Он и пишет для того, чтобы это опровергнуть. Он говорит, что адмирал прозяб и выпил от простуды рому, а организм не сработал. Где я подхватила это слово?
– Я иногда употребляю его, тётя.
– Ну, конечно. Так что у него целая масса выдающихся предков, не считая всяких обыкновенных, и они восходят прямо к Эдуарду Проповеднику или кому-то ещё. Пастор хочет доказать, что Тесбери древнее нас. Какая нелепость!
– Не волнуйтесь, милая тётя! – замурлыкала Клер. – Ну кто станет это читать?
– Не скажи. Он просто любит разыгрывать сноба – это его поддерживает. А, вот и Ален! Клер, ты видела мой портулак? Не пойти ли нам посмотреть?
– Тётя Эм, вы бесстыдница, – шепнула Динни ей на ухо. – И потом, это ни к чему.
– Помнишь, что нам твердили по утрам в детстве? Час терпеть – век жить. Клер, подожди, я возьму шляпу.
– Итак, ваш отпуск кончен, Ален? – спросила Динни, оставшись наедине с молодым человеком. – Куда вас направляют?
– В Портсмут.
– Это хорошо?
– Могло быть хуже. Динни, я хочу поговорить с вами о Хьюберте. Если дело плохо обернётся в суде, что тогда?
Динни разом утратила свою "шипучесть". Она опустилась на подушку перед камином и подняла на Алена встревоженный взгляд.
– Я наводил справки, – продолжал молодой Тесбери. – В таких случаях даётся отсрочка на две-три недели, чтобы министр внутренних дел мог ознакомиться с решением суда. Как только он утверждает его, виновного немедленно выдают. Отправляют обычно из Саутгемптона.
– Вы серьёзно думаете, что до этого дойдёт?
– Не знаю, – угрюмо ответил Ален. – Представьте себе, что боливиец кого-то здесь убил и уехал. Мы-то ведь тоже постарались бы заполучить его и нажали бы для этого на все пружины.
