Шагая по теплому, нагретому за день асфальту, мы вгрызались в сочные, безумно сладкие плоды и время от времени начинали беспричинно хохотать. Впрочем, почему беспричинно? Мы были на Земле. Дома. Мы вернулись.
Окраину мы увидели издали. Какой-то микрорайон — девяти и двенадцатиэтажки с неторопливо загорающимися квадратиками окон. Я еще не знал, что мы будем делать — стучаться в первые же квартиры, искать отделение милиции или рассказывать о себе ученым. Но это тоже ничего не значило.
Мы были дома.
Перед одним из зданий, в пустынном, узком дворике, я увидел ухоженную круглую клумбу. Инга шла чуть впереди, не глядя на меня…
Искушение оказалось слишком велико. Я торопливо сорвал несколько цветов. Бледные осенние хризантемы, пожухшие от близости автодороги, казались мне прекраснейшими в мире цветами. Догнав Ингу, я взял ее за руки.
— Инга… Там ведь не было цветов, на островах… Ну, в общем… Возьми…
Мы замерли, неловко держась за руки. Нас разделял лишь крепко сжатый обоими букет. Я чувствовал тонкие, теплые пальцы, касающиеся моей ладони.
— Инга, я никогда не дарил цветов…
Мы смотрели друг другу в глаза. И даже в темноте я видел свое отражение в ее зрачках. Совсем рядом. У самого лица.
— Я никогда никого не целовала, Дим…
Я даже не почувствовал ее губ. Я был словно в тумане, я проваливался в бездонную пропасть, кружилась голова и тело буравила мелкая дрожь. Запах ее волос, запах яблок, невесомое, сладкое касание губ — все сливалось в один бушующий круговорот.
— Дима…
— Инга…
Мы оторвались друг от друга, как умирающий от жажды отбрасывает полупустую флягу. Боясь захлебнуться…
Инга растерянно обернулась, кивнула на скамеечку у подъезда. Спросила:
— Сядем?
Мы не искали места для новых поцелуев. Ярко освещенная фонарями скамейка была для этого неподходящим местом. Нам нужно было опомниться от первого…
Вокруг была тишина и наползающая ночь. Лишь изредка шумели проносящиеся по дороге машины, звук был приглушенным и виноватым. Даже они не хотели нам мешать. Мы молча смотрели друг на друга. Словно видели в первый раз. Или — в последний.
Шаги и торопливый разговор, прерываемый визгливым хохотом, послышались с тротуара. Я скосил глаза. И увидел, как к подъезду направляется компания мальчишек. Им было лет тринадцать-пятнадцать, кто-то чуть старше, другие помладше. Веселая, хохочущая, обнимающаяся компания. Я чуть повернулся, разглядывая их со смутной, неясной нежностью. Я чувствовал себя старше этих ребят на пять, десять, сорок лет. На сорок островов…
Ребята приблизились, и разговор смолк. По нам заскользили любопытные, насмешливые взгляды. Конечно, с нашим видом… Я подтянулся, прикрывая скамейкой дурацкий деревянный меч, висящий за спиной.
Один из мальчишек вдруг резко остановился и шлепнулся на скамейку рядом с Ингой. Через секунду вся компания, только что направлявшаяся в подъезд, облепила скамейку. Все молчали. Несколько ребят жевали резинку, один медленно доставал из кармана рубашки помятую сигарету. Он повернулся ко мне, лениво спросил:
— Спички будут?
— Не курю, — невольно улыбнувшись, ответил я.
У мальчишки даже лицо изменилось от удивления. Он взглянул на своего соседа.
— Что он сказал?
— Он сказал, что не курит, Валек, — послушно повторил тот.
Валек посмотрел на меня еще удивленнее. И сказал:
— Слушай, зачем тебе такая козочка, если ты не куришь?
Все заржали. А у меня комом перехватило дыхание. Ну почему? Почему?
— Убери руку! — звенящим голосом сказала Инга.
Я дернулся. И почувствовал, как несколько сильных рук сжали мне плечи.
— Убери руку! — повторила Инга.
Ее сосед лишь ухмыльнулся, не снимая ладони с коленки. В следующую секунду Инга привстала, чуть разворачиваясь… Со сдавленным криком пацан полетел на землю.
— Да, эта козочка не по тебе, — задумчиво решил Валек. — Вали отсюда, а мы о ней позаботимся.
— Мальчики, шли бы лучше вы сами… — начал я.
Соскочили все, даже те, кто держал меня.
— Как он нас назвал? — утратившим всякую интонацию голосом спросил Валек. Повторять ему никто не стал. Все смотрели на меня.
— Я в натуре твой прикол не понял, — соскакивая со скамейки и подходя ко мне, произнес Валек. — Теперь на метле разъедемся.
— Да ему все поровну, — ехидно сказал кто-то из-за спины. — Он ниндзя, меч таскает. Вот только картонный, боится мусоров дразнить.
По мечу щелкнули пальцем. Тонкое, как фанера, лезвие отозвалось глухим стуком. А Валек шарил в кармане. Когда он вытащил руку, ладонь оказалась обмотанной толстой металлической цепью.
— Извиняться как будешь, чокнутый? Может сразу на мослы встанешь?
— Отвяжитесь, ребята, — попросил я. — Ну отстаньте!
Двое опять приближались к Инге. Остальные собрались у меня за спиной. Валек одним движением раскрутил цепь на полметра, протянул:
— Ну, начнем…
— Инга, спину!
Я крутанулся, выключая ее противника. Второй сразу же метнулся в темноту. Но Валек лишь оскалился, вскидывая руку с оружием. Тяжелые стальные звенья описали дугу рядом с моим лицом. Я пригнулся. Цепь в руках Валька с визгом резала воздух.
— Дима, трое!
Я на секунду повернулся назад. Инга уже откинула первого из нападавших и теперь работала со вторым. Я подпрыгнул, пытаясь достать последнего. Достал. И развернулся к Вальку:
— Хватит?
Он ругнулся. Растерянно, зло. И бросился на меня.
«Ребята, южный мост…»
«Костя уже в замке. От раны…»
«Бросьте оружие!»
«Я сам, я хочу домой…»
Удар. Еще удар. Еще… Я едва успевал уворачиваться. Удар.
«Обоих вас надо было кончать…»
«Мы не берем пленных…»
«Всегда во все времена».
Ладонь сжалась на эфесе. Я почувствовал, как впивается в кожу стальная насечка рукояти. И выдернул меч из затрещавшей перевязи, распарывая тугие кожаные петли.
Лезвие перерубило стальную цепочку, словно гнилую нитку. Крутящийся обрывок сверкнул, уносясь в темноту. Кто-то взвизгнул. Я вскинул меч — привычным, заученным навсегда движением. Валек присел, уходя от удара, даже не присел, а рухнул на колени. И получил удар коленом в лицо. Растянувшись на асфальте, он пытался заслониться растопыренными пальцами.
Перехватывая меч двумя руками, я занес его над дергающимся телом. Услышал истерический, поросячий визг. И перекрывающий его Ингин крик.
