– Это очень хорошо. Да, хорошо иметь там подругу.
– Ага, еще бы! – заржала девушка. Потом наконец
представилась. Ее звали Анжела Фонтино. Заключенные нечасто таким образом
знакомились. – Время летит куда быстрее, если тебя в камере ждет не
дождется кругленькая сдобная попка – есть куда спешить из этой дерьмовой
прачечной.
Истории вроде этой Грейс уже слышала – от них ей делалось
жутко. Она лишь мотнула головой, не желая слушать дальше, но Анжелу искренне
забавляла ее стеснительность. Она обожала дразнить салажат вроде этой. Она всю
жизнь кочевала из одного исправительного учреждения в другое, и ее интимная
жизнь была, мягко говоря, богатой и разнообразной. Порой она чувствовала даже,
что девичья любовь слаще…
– Что, чересчур грубо для твоих нежных ушек,
детка? – щербато ухмыльнулась Анжела. – Погоди, привыкнешь. Вот
увидишь, годика через полтора убедишься, что некоторые девки дадут парням сто очков
вперед!
Грейс ничего не могла ей на это ответить. Она не хотела
подливать масла в огонь и уж тем более не желала оскорбить собеседницу. А когда
Анжела захохотала во все горло, потирая стиснутые наручниками запястья, Грейс
вздрогнула.
– Слушай-ка, а может, ты и вправду целка, а? Господи,
детка! Был у тебя парень? А ежели нет, то, возможно, он тебе и не понадобится.
Ты наверняка предпочтешь милую подружку! Это вовсе не так уж плохо, –
улыбнулась она, а Грейс ощутила подступающую тошноту. Она чувствовала себя
точно так же, бредя вечерами домой и зная, что ей там предстоит. Она все бы
отдала, чтобы не возвращаться, но ведь она должна была ухаживать за матерью, а
потом… она прекрасно знала, что будет потом. Это было неотвратимо, словно заход
солнца. Этого нельзя было миновать. И вот теперь ее охватило то же чувство. Ее
там будут насиловать? Или просто станут пользоваться ею – как ее отец? И сможет
ли она воспротивиться? Сердце ее сжалось при мысли об этом и об обещаниях,
данных Дэвиду и Молли, – выжить, во что бы то ни стало выжить. Она сделает
все возможное, но что, если то, что ее ждет, будет свыше ее слабых сил… что,
если… Она безнадежно уставилась в пол. Автобус уже ехал под гору, а вскоре
остановился прямо у ворот Исправительного центра. Другие женщины гикали, ржали
и топали ногами – все, кроме Грейс. Она сидела безмолвно, остановившимися
глазами глядя прямо перед собой, изо всех сил стараясь не думать о том, что
наговорила Анжела.
– О'кей, бэби. Мы дома, – хмыкнула Анжела. –
Не знаю, куда тебя поместят, но как-нибудь найду способ повидаться. Познакомлю
тебя с девчатами. Ты им понравишься. – Она подмигнула Грейс, а у той по
спине побежали мурашки…
Через пару минут их всех вывели из автобуса. Грейс едва
передвигала ноги, которые страшно затекли от кандалов и долгого сидения.
Прямо перед собой она увидела угрюмого вида здание,
сторожевую вышку и бесконечные ряды колючей проволоки, за которой колыхалось
безликое море – все женщины как одна облачены были в некое подобие синих
хлопчатобумажных пижам. Это нечто вроде тюремной униформы, догадалась Грейс, но
рассматривать не было времени. Их незамедлительно протолкнули внутрь здания,
провели по длинному коридору, из одних дверей в другие – все наперечет тяжелые,
железные: кандалы и цепочки наручников звякали, запястья и лодыжки жгло словно
огнем.
– Добро пожаловать в райские кущи! – саркастически
бросила одна из женщин, а дородные чернокожие охранницы рявкнули на нее.
– Благодарю, я счастлива, что снова тут, и рада вас
видеть, душечки! – продолжала шутница, а все остальные захохотали.
– Здесь спервоначалу всегда так, – шепнула Грейс
чернокожая спутница. – Они в первые дни смешивают тебя с дерьмом, но потом
отстанут. Им просто надо, чтобы ты поняла, кто тут главный.
– Да. И это я, – безапелляционно заявила громадная
негритянка. – Стоит им дотронуться до меня хоть пальцем – и я сразу же
жалуюсь в Главное полицейское управление, а то и самому президенту! Я-то знаю
свои права! И наплевать, что я заключенная. Распускать свои грязные руки они не
вправе!
В этой женщине было более шести футов роста, а весила она
фунтов двести, не меньше. Грейс и представить себе не могла, что эдакую корову
может кто-нибудь обидеть. Но она только улыбнулась в ответ на эти ее слова.
– Не обращай на нее внимания, девочка, – вмешалась
другая негритянка. Грейс удивляло, до чего некоторые из них дружелюбно
настроены. Но здесь все дышало угрозой. Охранницы были вооружены, повсюду
развешаны объявления, гласящие, что за малейший проступок заключенных ждет
суровая кара: и за побег, и за оскорбление охранников, и за нарушение правил
внутреннего распорядка. А женщины, которых привели вместе с Грейс, выглядели
сущей бандой – это впечатление усиливали лохмотья, напяленные на них. Грейс
была в чистых опрятных джинсах и бледно-голубом свитере – прощальном подарке
Молли. Она надеялась, что ей позволят не расставаться с ним.
– О'кей, девочки. – Раздался оглушительный
свисток, и шесть вооруженных охранниц выстроились в шеренгу – сейчас они
напоминали тренеров женской команды по армрестлингу. – Раздевайтесь. Все
вещи сложите в кучу на полу, у ног. Раздеваться догола!
Снова прозвучал свисток, чтобы прекратить болтовню среди
новоприбывших. Женщина со свистком представилась сержантом Фримэн. Охранниц
было поровну, и темнокожих, и белых. Примерно такое же соотношение рас было и
среди заключенных.
Грейс осторожно стянула свитер, аккуратно сложила его и
положила на пол, у ног. Одна из женщин-полицейских освободила их от наручников,
а теперь двигалась вдоль шеренги заключенных, освобождая их от тонких
металлических обручей, надетых на талии, к которым пристегнуты были цепочки
кандалов и наручников. Потом с них сняли кандалы, чтобы они смогли вылезти из
джинсов. Каким облегчением это было для Грейс! Она тотчас же скинула туфли.
Затем прозвучал очередной свисток – и Грейс с изумлением выслушала приказание
вытащить из волос заколки, шпильки и резинки. Все повиновались, а когда Грейс
стащила резинку, стягивавшую конский хвост у нее на затылке, ее темные
рыжеватые волосы рассыпались по спине.
– Роскошная грива, – прошептала женщина, стоящая у
Грейс за спиной. Девушка даже не сделала попытки обернуться. Ей было противно
оттого, что столько глаз, пусть даже женских, следят за тем, как она
раздевается. И вот вся одежда лежит у ног, вместе с побрякушками, очками,
заколками и шпильками. Все раздеты донага, а шесть охранниц неспешно
прохаживаются, придирчиво их осматривая. Им приказали широко расставить ноги,
высоко поднять руки и раскрыть рты. Чужие руки шарили у Грейс в волосах – не
спрятано ли там что-то, и эти грубые руки нещадно дергали за длинные пряди,
поворачивали ее голову из стороны в сторону. Потом ей в рот засунули палочку и
долго шарили там – Грейс чуть было не вырвало. Потом заставили покашлять и
попрыгать, внимательно наблюдая, не вывалится ли что-нибудь из потаенных
местечек. А затем их одну за другой заставляли улечься на стол с распорками для
ног – Грейс уже знала зачем. Поблескивали стерильные инструменты, горела
слепящая лампа, при свете которой осматривали влагалища. Грейс, ожидая своей
очереди, была словно во сне. Но спорить и противиться было бессмысленно – здесь
не принято было обсуждать приказания. Одна девушка в ужасе попыталась
отказаться – на нее тут же рыкнули, пригрозив связать, а потом в наказание
швырнуть на месяц в темный карцер – прямо так, голышом…
