– Иногда приходится отпускать друзей, – тихо
отвечала Молли. – Я знаю, как он переживал за тебя, Грейс, когда ему не
удалось выиграть твое дело и когда с апелляцией ничего не вышло.
– Он сделал свое дело, и очень хорошо. – Грейс
говорила совершенно искренне. В отличие от большинства обитательниц Дуайта она
не обвиняла адвоката в том, что ему не удалось избавить ее от наказания. –
Я просто скучаю по нему, вот и все. А ты видела хоть раз его невесту?
– Раз или два, – улыбнулась Молли. Она понимала,
что Грейс и не подозревает о чувствах Дэвида к ней. Она была для него
попеременно то младшей сестричкой, то несбыточной, но оттого не менее желанной
мечтой. Но его подруга обладала острым умом и проницательностью. Она все это
поняла. И Молли не сомневалась, что идея о переезде в Калифорнию родилась у нее
вовсе не с бухты-барахты.
– Она очень умная молодая женщина, – дипломатично
отвечала Молли. Ей не хотелось говорить девушке, что невеста Дэвида
недолюбливает ее. Но для Дэвида это была подходящая партия. Трейси была умна,
энергична и честолюбива, к тому же о ней отзывались как о блестящем адвокате.
– Ну а ты? Когда вы с Ричардом поженитесь? –
поддразнила Грейс доктора Йорк.
– Скоро.
И действительно, в апреле они с Ричардом назначили дату их
официального бракосочетания. Они решили пожениться первого июля, а медовый
месяц провести на Гавайях. В течение полугода они с Ричардом из кожи вон лезли,
чтобы время их отпусков совпало. А Грейс предстояло выйти на свободу через два
с половиной месяца после их свадьбы. Трудно было поверить, что прошло уже целых
два года. Для кого-то это – мгновение, для другого – целая жизнь.
Накануне венчания Молли приехала навестить Грейс и
пригласила девушку к ним в гости сразу после освобождения – она искренне хотела,
чтобы Грейс провела у них несколько дней, прежде чем уедет в Чикаго. Грейс уже
обещала провести у них День благодарения, а возможно, остаться и на Рождество.
В день их свадьбы Грейс почти целый день просидела в камере, думая о Молли и
Ричарде, искренне желая им счастья. Она знала все их планы вплоть до мельчайших
деталей. Они улетали в Гонолулу четырехчасовым рейсом и должны были прибыть на
место в десять часов по местному времени. Остановиться они собирались в
Аутриггер-Вайкики. Грейс закрывала глаза и отчетливо представляла себе, как все
происходит. Казалось, она присутствует на церемонии – Молли уже показывала ей
фотографии свадебного платья, перечисляла и описывала подробно всех
приглашенных.
А перед самым отбоем Грейс вместе с остальными смотрела по телевизору
выпуск новостей. Она как раз сговаривалась с Луаной, собираясь пойти с ней
завтра утром на работу, когда диктор сообщил об авиакатастрофе. Будничный голос
объявил, что пассажирский самолет полчаса назад взорвался воздухе в районе
Скалистых гор. О деталях обещали сообщить позднее. Подозревали, что в самолете
была заложена бомба. Ни один человек не спасся.
– Что-что? – повернулась Грейс к соседке. –
Где это?
– Где-то неподалеку от Денвера, по-моему. Полагают, что
самолет взорвали террористы. Это был рейс Чикаго – Гонолулу транзитом через
Сан-Франциско.
Грейс похолодела, у нее по спине побежали мурашки. Нет… не
может быть… после стольких лет… Не может быть, чтобы они оба… в свой медовый
месяц… ее единственная подруга… единственный во всей Вселенной человек, ей
по-настоящему близкий… Губы Грейс посерели, она захрипела, и Салли пришлось
самой достать у девушки из кармана ингалятор. Салли тотчас же поняла, чего
боялась Грейс.
– Скорее всего с ними ничего не произошло. Знаешь,
сколько за день самолетов летит в Гонолулу?
Салли уже знала о Молли и всех ее планах. Ей до смерти
наскучило целыми днями только и слушать что о венчании Молли да о ее медовом
месяце. Но теперь она взволновалась и желала утешить Грейс. И впрямь ничто не
доказывало, что это был именно их самолет.
Но неделю спустя, семь ночей проведя почти без сна. Грейс
узнала правду. Она написала в больницу, осведомляясь о Молли, и получила
печальное известие: доктор Йорк и доктор Хаверсон погибли в авиакатастрофе как
раз в день своего бракосочетания, направляясь на Гавайи, чтобы провести там
медовый месяц. Сообщали также, что в больнице объявлены дни траура.
Грейс слегла, и три дня подряд не в силах была подняться.
Салли, как могла, выгораживала ее перед тюремным начальством, да и Лу старалась
вовсю. Обе они растолковывали охранникам, что девушку свалил тяжкий приступ
астмы, что ей совсем худо, что не помогают ни таблетки, ни ингалятор. Про
ингалятор теперь известно было всем и каждому, и Грейс не боялась больше
пользоваться им в открытую. Никто не осмелился бы отобрать его у Грейс –
силачка Лу постоянно присматривала за девушкой. Но когда в камеру явилась
медсестра, ей сразу же стало ясно, что астма тут вовсе ни при чем. Грейс даже
не отвечала на вопросы. Просто лежала, уставясь в стену, и отказывалась
вставать.
Молли была ее единственной родной душой, а Дэвид так далеко
– теперь у нее и в самом деле никого не осталось. Только две подруга по
несчастью.
Медсестра растолковала Грейс, что та обязана завтра утром
выйти на работу и что ей крупно повезло – по правилам она уже два дня должна
была сидеть в темном карцере. Но Грейс было все равно. И на следующее утро она
продолжала лежать, не меняя позы, и отказывалась вставать, невзирая на угрозы и
мольбы Салли и Луаны. Она просто лежала, желая умереть, как Молли.
Грейс отвели в карцер, как и обещали, и оставили ее там,
раздетую, в темноте. Пищу наказанной девушке приносили только один раз в день.
Когда Грейс вернулась в камеру, она была худа как щепка и очень бледна, но,
заглянув ей в глаза, Салли поняла: она снова жива. Да, ранена, но она выживет.
В тот день она ни разу не упомянула имени Молли. И никогда
больше не заговорила ни о ней, ни о Дэвиде, ни о родителях. Она жила лишь
настоящим, хотя то и дело заговаривала о предстоящем отъезде в Чикаго.
И вот долгожданный день настал, хотя Грейс и не была вполне
к нему готова. У нее не было ни планов, ни друзей, ни одежды – лишь немного
денег. Она получила диплом об окончании заочных курсов секретарш, а в заточении
помудрела, научилась терпению и стала сильной. Высокая, тонкая и очень
красивая, она и физически очень окрепла. Луана заставляла ее заниматься с
гантелями и бегать, что весьма благотворно сказалось на ее фигуре. Свои темные
рыжеватые волосы она просто стягивала на затылке. В день освобождения на ней
были джинсы и белая рубашка. Она выглядела как обыкновенная выпускница
колледжа, свежая и юная – она и впрямь была очень молода, ведь ей было всего
двадцать. Но в душе ее таились горькие воспоминания о прошлом и незабвенный
образ погибшей Молли…
– Берегите себя, – только и сказала она на
прощание Салли и Луане. Потом обняла их обеих по очереди, а Луана поцеловала ее
в щеку, словно маленькую девочку, уходившую поиграть во двор.
– Будь осторожна, Грейс. Будь умницей. Внимательно
гляди вокруг, будь сильной и… удачи, девочка. Стань стоящим человеком. Ты
сможешь.
