Они выехали за город и подъезжали к развилке, и это почти все, что осталось в ее памяти: как раз в этот момент начало заносить другую машину. Она неслась прямо на них — и Янси ничего не могла поделать! Она выкрикнула его имя, но если он и ответил, то она не услышала — и еще долго ничего не слышала.
Янси очнулась в больнице. Страшно болела голова.
— Так-то лучше, — успокоил ее чей-то мягкий добрый голос, и, открыв глаза, Янси увидела склонившуюся над ней сиделку, которая только закончила смачивать ей лицо.
— Что?.. — Голова ее плыла. — Где?.. — попыталась она вновь.
— Все будет хорошо, — уверила ее сиделка. — Вы в больнице, попали в аварию, но родились в рубашке: отделались сотрясением мозга, синяками и шоком. Скоро подниметесь.
Янси пыталась сказать что-то. Она вела машину.
— Томсон! — воскликнула она в страшном испуге. — Томсон, где он? Он?.. — ее сковал страх. Если он погиб, то и ей не жить.
Но Томсон не погиб, хотя ему досталось больше, чем ей. Их привезли в одну больницу, но он все еще был без сознания в реанимации.
Янси захотелось увидеть его немедленно, но только на следующий день, когда разрешили подняться, ей удалось увидеть его благодаря кузинам.
— Я должна увидеть Томсона, — тревожилась Янси. Пошатываясь, она поднялась на ноги. Все болело, но ее это не останавливало. — Мне придется опереться на тебя, — сказала она Астре.
— Погоди минутку, — попросила Астра и исчезла, а вернулась с креслом-каталкой. — Нужно поспешить, — сказала она, усаживая Янси. — Я стащила кресло в отделении рентгенотерапии.
Подоспевшая Фения сообщила, что к нему допускают только близких родственников.
— Это Янси Докинс, очень близкий друг мистера Уэйкфилда. Ей необходимо увидеться с ним, — сказала Фения.
Старшая медсестра посмотрела на троицу, окинув профессиональным взглядом бледную девушку в шелковом розовом халате в кресле-каталке.
— Вы двое ждите здесь, — приказала она, взявшись за кресло.
Будь у Янси силы, она непременно бы улыбнулась сестре, но она тревожилась о Томсоне, и ей было не до улыбок.
При виде его все в душе ее перевернулось. Он по пояс был накрыт простыней, весь в трубках и проводах.
Ее душили слезы, когда она протянула руку и нежно коснулась его руки, лежащей поверх простыни. Янси прикрыла ее своей ладонью и, понимая, что он в крайне тяжелом состоянии, от души желала, чтобы он во что бы то ни стало поправился.
— Прошло три минуты, — прошептала сестра, и Янси посмотрела на нее с немым вопросом в полных горя глазах. — Он борется, — все, чем могла утешить ее сестра, и, дав Янси взглянуть на него напоследок, она повернула кресло и повезла ее туда, где ждали Фения и Астра.
Последующие дни были для Янси сплошным кошмаром. Она старалась не плакать — это значило бы, будто она сомневается, что Томсон поправится.
Она дважды навещала его за эти дни и через своих сиделок узнавала о его самочувствии. Его мать постоянно бывала у него, и даже Гревилю удалось навестить своего шефа. Но он не знал о чувствах Янси к Томсону и при встрече с кузиной говорил больше о том, что руководство компании не считает ее виноватой. «Ягуар» списан, и все в порядке.
Но у Янси в памяти осталось лишь то, что она везла Томсона назад после того, как он проводил свою спутницу до двери ее дома. А что было потом — провал в сознании.
Но тревога за Томсона сводила ее с ума, хотя он пошел на поправку. Об этом сказала сестра, дежурившая в тот день, когда Янси очнулась. Как-то после завтрака она сообщила, что Томсон открыл глаза и, хотя все еще и пребывает в дремотном оцепенении, пришел в себя.
— Можно мне увидеть его? — чуть не вскричала Янси.
— Ты подводишь меня под монастырь.
— Меня не надо сопровождать. Мне с каждым днем все лучше. Доктор говорил, что в пятницу меня могут выписать, — я сама справлюсь.
— Тогда попытайся во время вечернего чая, когда все будут заняты.
Янси знала по опыту, что персонал больницы всегда загружен работой, но она не стала пререкаться и в нетерпении ждала, радуясь, что к ней никто не пришел. Приняв душ, расчесав волосы и слегка подкрасив губы, она будто непреднамеренно отправилась гулять по коридорам больницы.
Она заглянула в стеклянную дверь реанимационной палаты, и в ней все обмерло, когда на кровати Томсона оказался кто-то другой.
Янси взяла себя в руки, рассудив, что, если ему стало лучше, его могли перевести в другую палату. Она глубже запахнула полы халата и медленно, все еще испытывая боль во всем теле, отправилась на поиски.
Томсон лежал через две палаты от реанимации, в сознании, а Янси не знала, что сказать. Она приблизилась к нему.
— Думаю, на моей карьере водителя пора ставить крест, — сказала Янси, и радость переполнила ее, когда он улыбнулся ей.
— Янси, — проговорил он и, хотя выглядел измученным, похоже, обрадовался. Она подошла ближе, и ей пришлось присесть. Томсон протянул ей руку, и Янси подала свою.
— Слышал, что у тебя все в порядке, — сказал он, хотя разговор, похоже, отнимал у него последние силы. — Но…
— Я чувствую себя прекрасно, — кинулась она уверять, хотя казалось невероятным, что, едва придя в себя, он тут же справился о ней. Он улыбнулся, сжав ее руку. Янси потрясло до глубины души, когда она услышала его поддразнивание:
— А в какую переделку ты попала сегодня — сбежала из-под стражи?
Янси рассмеялась — кажется, одеяние выдало ее.
— Никуда я не попала, — мягко ответила она, радуясь тому, как он держится с ней. — Даю слово, — добавила она, понимая, когда его веки начали опускаться, что ей лучше уйти и дать ему поспать.
И хотя ей куда больше хотелось бы остаться, она встала и двинулась было к выходу, но вновь присела, когда он открыл глаза и, словно борясь из последних сил с действием успокаивающих препаратов, которые ему вводили, сказал:
— Пообещай мне одну вещь.
— Все что угодно, — и это была сущая правда.
Томсон слегка сжал ей руку.
— Пообещай мне, Янси Докинс, что выйдешь за меня замуж, — сказал он.
Янси застыла как вкопанная, открыв рот и не веря своим ушам. Но лекарства все же взяли свое, веки вновь опустились, и он заснул на полуслове.
Ошеломленная, Янси осталась сидеть, держа его за руку. Он сказал это, сказал! Он сделал предложение! Невероятно, Томсон сделал ей предложение! Янси все еще не могла опомниться от изумления, когда вошла сестра, и она поняла, что пора уходить. Но главное — ему стало лучше!
Остаток дня она провела в мыслях о его предложении, но поделиться этим радостным известием с навестившими ее вечером Фенией и Астрой она не смогла: боялась сглазить и только попросила их принести одежду.
