Она велела себе не раздражаться, но это оказалось слишком трудно. Конечно, он маститый художник, и я не должна даже мечтать о том, что он бросит все только потому, что я жду, убеждала она себя, но ей не удалось погасить сжигавший ее гнев.
Когда Элла повесила последнее платье на плечики, она заметила, что небо затянуто облаками и быстро наступают сумерки. О прогулке нечего было и думать. Судя по всему, Золтан выбрал довольно безлюдное место для своей резиденции, и ему вряд ли понравится, если она заблудится в темноте и придется ее разыскивать.
К обеду Элла надела бирюзовое платье из прекрасного джерси. Я не буду сердиться, я буду вести себя тепло и дружески, твердила она, медленно спускаясь по лестнице без пяти восемь. И если мне это удастся, вряд ли Золтан будет груб и вспыльчив. А тогда я очень вежливо спрошу его, не знает ли он случайно, когда сможет начать работу над портретом… Конечно, если он придет к обеду.
— Добрый вечер, Арабелла!
Сердце подпрыгнуло у нее в груди — откуда-то появился хозяин дома.
— Добрый вечер, Золтан, — вежливо ответила Элла.
— Хотите выпить? — спросил он, пригласив ее в комнату, из которой только что вышел, и придержал дверь, пропуская ее вперед.
Она улыбнулась и вошла в помещение, оказавшееся гостиной.
Пока Золтан наливал джин с тоником, как она любила, Элла разглядывала ворсистый одноцветный ковер, пару узорчатых диванчиков и удобные стулья.
— Вы были заняты работой? — спросила она, стараясь придать своему тону теплоту.
Золтан подошел и протянул напиток.
— А что делали вы? — ответил он вопросом на вопрос, и разговор отклонился в нежелательную для нее сторону.
— Распаковывала вещи. — Она хотела вернуться к задуманному разговору, но тут совершенно неожиданно его губы растянулись в лукавой улыбке, и, глядя на него, она забыла, что хотела сказать.
— Но я надеюсь, вы не гладили? — поддразнил он.
В очередной раз мгновенно сраженная его обаянием, Элла почувствовала, что тоже улыбается.
— На сей раз мои веши доехали хорошо. — Она глянула на его губы. И уже не могла унять охватившую ее дрожь.
Золтан тоже пристально смотрел на нее, и ей показалось, что он изучает ее как художник. Его глаза потеплели, и он вдруг предложил:
— Фрида уже принесла суп в столовую. Может, возьмем аперитив с собой?
Элла вдруг почувствовала себя ужасно усталой и молча последовала за ним в столовую.
Лишь доев первое блюдо, она поняла, что ощущение усталости возникло у нее от невозможности получить прямой ответ на прямой вопрос. А раз так, она больше не в состоянии ждать.
— Мне интересно узнать, — отчетливо проговорила она, положив на стол свою ложку. — Может быть, вы мне ответите, Золтан? — Обратившись к нему по имени, она хотела дать понять, что не собирается ничего требовать, а говорит по-дружески. — Когда вы думаете начать работу над моим портретом?
Он тоже положил свою ложку на стол, но лишь для того, чтобы еще более внимательно посмотреть на Эллу. А затем наставительно произнес:
— Не надо быть такой нетерпеливой, Арабелла. Вы должны дать мне время.
— Время? — спросила она, по-прежнему чувствуя его изучающий взгляд. — В каком смысле? — Совсем, недавно она — попросила разрешения уехать, чтобы вернуться, когда у него найдется для нее время. Но он же отказал!
— Вы должны дать мне время, чтобы я мог изучить натуру, — объяснил Золтан.
Да, конечно, подумала Элла. Ему удалось завоевать мировую славу, потому что он умеет раскусить человека, найти его главную струнку, изобразить его таким, каков он есть.
— То есть изучить меня? — произнесла она медленно, чувствуя себя беззащитной.
— Кого же еще?
Элла нервно облизала губы.
— И как много это, по-вашему, займет времени? — волнуясь, спросила она.
— Определенную часть моей жизни, я не знаю сколько, — ответил он с улыбкой, в которой было столько шарма, что Элла почувствовала себя значительно лучше.
— Не думаю, что смогу остаться здесь так долго, — сказала она серьезно, но веселые огоньки горели в ее ярко-синих глазах.
— Тогда мне придется поторопиться, — ответил он, глядя ей в глаза.
Она подумала, что сейчас он назначит сеанс на завтра, но услышала совсем другое:
— Я знаю о склонности вашего брата влипать в неприятные истории. И я встречался с вашим отцом. Поэтому… — Он остановился и, внимательно глядя на нее продолжил: — Расскажите мне, Арабелла, о вашей матери.
— Моей матери?! — воскликнула она в изумлении.
— Своими неправдоподобными красками вы, судя по всему, не в отца, — улыбнулся он.
Эллу охватила радость, когда она услышала комплимент, а его улыбка могла растопить даже ледяное сердце.
— Вообще-то я не очень похожа на маму, — ответила она. — Я думаю, что пошла в каких-нибудь дальних родственников по материнской линии. У нас над лестницей нет ни одной рыжей женщины. — Она остановилась, боясь, что говорит непонятно.
— Над лестницей? — переспросил художник.
— Я имела в виду портреты женщин из рода Торнелоу, — пояснила Элла. — У нас вся стена над лестницей ими увешана. Но вы спрашивали о моей матери. Если хотите, это необыкновенная женщина.
Элла любила говорить о своей матери, она пустилась в подробный рассказ о том, как та попала в благотворительное общество, а когда была председателем одной из групп, то работала одновременно школьным и больничным инспектором. Элла рассказывала, как неутомима ее мать, если кто-то нуждается в ее помощи, и привела Золтану несколько примеров ее самоотверженности.
— Теперь вы видите, я не преувеличивала, когда говорила, что моя мама необыкновенная женщина! — заключила Элла.
И тут Золтан, глядя на нее, тихо произнес;
— Вы, я полагаю, тоже.
— Я? — удивилась она. — С чего вы взяли?
Он пожал плечами и вежливо ответил:
— Вы так увлеченно рассказывали, как ваша мать вместе со своими помощниками организовала клуб для пожилых людей, что иногда у вас проскальзывало слово «мы». Я подозреваю, маленькая Арабелла, что вы активно участвуете в ее делах. Конечно, у вас нет оплачиваемой работы, у вас просто не остается для этого времени.
— Да… — сказала она, но, снова почувствовав, что разговор коснулся лично ее, ослепительно улыбнулась и быстро продолжила: — Как бы то ни было, моя мама теперь отдыхает. Она поехала в… — и Элла осеклась.
— Это секрет?
Элла покачала головой.
— Нет, не совсем, — сказала она, удивляясь тому, что с первой же фразы он разоблачил ее. — Мой отец сердится сейчас на брата. И я подумала, что лучше будет, если мама спокойно отдохнет. Так что…
