По дороге к дому, который теперь делила с Гидеоном, Эйлин подумала, что он, наверное, рано вернулся. Странно! Почему-то ей казалось, что раньше он уходил с работы одним из последних.
Радостная улыбка тронула ее губы. Ничего удивительного — он не мог дождаться момента, чтобы поскорее примчаться домой к своей женушке. Какая жалость — а ее-то там и не оказалось!
Эйлин подъехала к «Оуквейлу» и, не зная, должна ли припарковать машину на какое-то специальное место, взяла папку, букет, сумочку и вазу, оставив машину у входа.
Не успела она позвонить, как дверь распахнулась. На пороге стоял Гидеон, высокий, стройный и, кажется, немного сердитый. Ее сердце забилось сильнее.
— Рад тебя видеть. Я волновался. — Гидеон взял у нее папку и отступил, пропуская в дом. — Что это за цветы? — насторожился он, увидев букет.
— Подарок, — ответила Эйлин и хотела ядовито добавить «от поклонника», но увидела миссис Моррис. — Меня поздравили на работе... — Она замолкла, так как Гидеон без долгих разговоров взял у нее цветы и вазу и передал экономке.
— У меня для тебя тоже подарок, — торжественно объявил он. — Килограммов так на пять или шесть, я думаю. — (Эйлин непонимающе смотрела на него.) — Он ждет тебя... наверху, в детской.
Бросив сумочку на пол, она помчалась вверх по лестнице и распахнула дверь детской.
Степенная женщина с добрым лицом держала на руках младенца.
— Виолетта! — срывающимся голосом вскрикнула Эйлин и схватила ребенка.
Как долго она прижимала к себе девочку, что-то бормоча и лаская, она не знала. Неожиданно почувствовав, что Гидеон стоит рядом, Эйлин посмотрела на него и сказала, глотая слезы:
— Спасибо, Гидеон! Спасибо тебе!
Помолчав, он спокойно ответил:
— Для тебя, дорогая, все что угодно.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Множество вопросов вертелось у нее на языке, но благоразумие взяло верх. Потом, за ужином, когда они останутся одни, у нее будет возможность спросить, каким чудом ему удалось вырвать Виолетту у той алчной женщины.
«Для тебя, дорогая, все что угодно», — сказал Гидеон. Эйлин знала, что он произнес такое только потому, что рядом находился чужой человек, а они должны демонстрировать любовь. Однако она ничего не имела бы против, если бы он сказал это искренне, от всей души.
Эйлин в который раз посмотрела на племянницу и убедилась, что Марджори Дейл, няня, прекрасно со всем справляется. Хотя у миссис Дейл собственный дом неподалеку, она готова провести эту ночь в «Оуквейле», в комнате, смежной с детской.
Эйлин собиралась сама спать там, чтобы быть рядом, если девочка проснется ночью, но не стала возражать. Гидеон должен многое ей рассказать.
Она все еще целовала и ласкала малышку, когда Гидеон сказал:
— Миссис Моррис приготовила для тебя ужин.
Эйлин нехотя протянула ребенка няне.
— А вы ели? — забеспокоилась она.
— Да, спасибо, миссий Лэнгфорд, — ответила женщина.
Эйлин вышла из детской. Она была смущена. Миссис Лэнгфорд! Вот это да! Неожиданно она вспомнила, что Гидеон здесь, рядом..
— Я хочу переодеться, — пробормотала Эйлин, когда они спустились этажом ниже. Она на секунду остановилась, думая, что Гидеон пойдет дальше. Но он стоял и смотрел на нее. Сегодня она убрала волосы, сделав пучок. Эйлин обеспокоенно оглядела костюм и блузку.
— Я поражен, — наконец вымолвил Гидеон, продолжая смотреть на нее.
— Чем?
— Что до двадцати двух лет ни один мужчина не ухаживал за тобой.
— Ты хочешь сказать, что я хорошо выгляжу? — Откуда взялся в ней этот озорной бесенок?
— Ты красивая, и знаешь это.
— Я всего лишь задала наводящий вопрос, — широко улыбнулась она и пошла в свою комнату.
Быстро вымыв руки, Эйлин стала спускаться по лестнице, раздумывая о безоблачном состоянии, в котором находилась. Может, это оттого, что теперь дочка Джастины с ней под одной крышей? И не могло ли это быть оттого, что Гидеон тоже, кажется, в приподнятом настроении?
Он разговаривал с миссис Моррис, когда Эйлин вошла в столовую.
— Прошу прощения, что заставила себя ждать, — извинилась она, сама не зная, к кому из них было обращено ее извинение.
Гидеон выдвинул ее стул, и миссис Моррис вышла, всем своим видом демонстрируя, что столь поздний ужин — обычное дело. Да, Виолетта Эйлин Лэнгфорд имеет все шансы вырасти здесь избалованным ребенком.
— Ну? — спросила Эйлин, как только они с Гидеоном сели за стол. — Очевидно, ты позвонил мне, чтобы сказать, что тебе удалось привезти Виолетту домой. Расскажи, как это случилось? — попросила она.
— Ты довольна? — Его губы дрогнули. — Так вот, — понаблюдав за ее реакцией, продолжил Гидеон. — После свадьбы я позвонил Расселлу, чтобы извиниться за то, что не пригласил их на церемонию. Я хотел, чтобы он узнал об этом от меня, а не из газет.
Эйлин вспомнила фоторепортеров в зале регистрации.
— Он расстроился, что ты не пригласил его?
— Рассел живет в своем собственном мирке, — заявил Гидеон. — И хотя я был уверен, что он сообщит жене о нашей женитьбе, у меня отлегло от сердца, когда он сказал, что они, так или иначе, не смогли бы прийти, потому что от них ушла няня. Памела целый день пыталась найти ей замену.
— Ты должен был сказать мне об этом! — вскричала Эйлин.
— Зачем? Чтобы ты тоже расстроилась? — возразил Гидеон.
Он не сказал об уходе няни потому, что не хотел огорчать ее, зная, что она мало чем может помочь? Эйлин начинала подозревать, что Гидеон значительно чувствительнее, чем хочет показать.
— Я знал, что чем более требовательной будет становиться малышка, тем скорее моя невестка отдаст ее.
— Она не смогла найти другую няню?
— Нанять няню не проблема. Вот сделать так, чтобы няня задержалась, — посложнее. Я позвонил сегодня утром Расселлу — спросить, как обстоят дела. За это время от них ушла уже вторая няня, и Памела лезла на стену. Я понял, что пора нанести ей визит.
— И она отдала Виолетту просто так? — Вспомнив стервозную даму, Эйлин не поверила.
— Она немного посопротивлялась для видимости, но при сложившихся обстоятельствах сдалась, как только получила деньги.
— Ты заплатил ей?!
— Я всегда знал, что это неизбежно. Вопрос был лишь в том, чтобы выбрать нужное время. Мы поженились и получили еще одно преимущество, поэтому ее нервы были на пределе.
— Ну, разве я не говорила, что ты очень умный?
— Мне больше нравится считать себя предусмотрительным, — ответил он с притворной скромностью.
