— Я не могу заставить себя остановиться и не лгать больше, — она заговорила так быстро, словно за ней гнались. — Поверьте, у меня никогда не было такой привычки. До того памятного дня, когда я пришла к вам за деньгами, ложь вообще не была мне знакома. Но с тех пор, стоит мне только открыть свои рот, и мерзкая ложь так и слетает с языка.
— Это действительно вызывает ваши опасения?
— Это не было так серьезно, пока касалось только меня. Но в мое вранье вовлечены уже и вы.
— Вам лучше рассказать мне со всеми подробностями, что же все-таки произошло, — его голос ничуть не изменился.
Лидия задумалась всего на минуту и решилась.
— Я собиралась проведать тетушку во вторник на прошлой педеле. Но приехала в понедельник, и не ради тетушки или, вернее, только отчасти ради тетушки. Я просто испугалась, что, оставаясь дома, могу совершенно завраться. И чтобы не подвергать себя этому искушению, провела с тетей Элис почти четыре дня.
— Боясь вернуться домой?
— Совершенно верно. Мой язык живет теперь самостоятельной жизнью. — Иона молчал. Он просто ждал, когда она решится и расскажет ему всю правду, что давалось ей с большим трудом. — В понедельник, когда вы позвонили нам домой, я направилась к отцу, чтобы передать ему, что вы звонили и хотели с ним переговорить. Не успела я и слова сказать, как он с готовностью бросился в дом. Мне удалось задержать его и объяснить, что вы собираетесь ненадолго уехать из Англии, но обязательно встретитесь с ним на следующей неделе.
— До сих пор я не заметил, чтобы вы сильно исказили факты, — сухо прокомментировал Иона.
— Отец сразу изменился в лице, моментально обмяк и стал похож на поверженного в сражении человека без искры надежды в глазах. Он в тупике и не может найти из него никакого выхода. Для меня это стало невыносимым. Он сказал, что так дальше не может продолжаться. Он выглядел абсолютно изможденным. Я не смогла сдержаться и сказала, что у вас есть предложение, которое поможет разрешить его проблемы.
У нее перехватило дыхание, она в испуге ждала, что Иона рассвирепеет. Но вместо проявлений ярости он спокойно и тихо спросил ее:
— И каким же будет мое предложение? Я имею право это знать?
— Я не знаю. Мне так и не пришло ничего в голову. Я просто хотела его успокоить, отогнать мрачные мысли и дать небольшую передышку. Я подумала, что, если вы будете за границей до конца недели, то до вашей встречи у него будет целая неделя спокойной жизни, жизни в надежде на скорое решение всех его проблем. Я хотела дать ему хоть малейшую возможность расслабиться и отдохнуть.
— Вам это удалось. Вчера он выглядел значительно лучше, не таким взволнованным и отягощенным заботами, как в прошлую субботу, — признал Иона. — Но вам лучше подробно, слово в слово, рассказать мне все, что вы передали ему якобы от моего имени.
— Я больше ничего не говорила, — ответила она. — В глазах отца зажглась искра надежды, но ценой этой зыбкой надежды была моя ложь. Я просто не смогла остановиться. Я убедила его в том, что вы не открыли мне сути самого предложения, но, каким бы оно ни было, вы были твердо убеждены, что в случае согласия отца оно решит все его проблемы.
— И он на это купился?
— Он сказал, что сам он не видит никакого конкретного выхода. Но если кому-то и удастся разрешить его проблемы, то этим человеком, скорее всего, станете только вы.
— И это все?
Прогулка незаметно подошла к концу, и они уже стояли у порога тетушкиного дома. Лидия задумалась, не упустила ли она чего-нибудь важного из разговора с отцом, но, вспомнив все до мелочей, она решительно замотала головой.
— Отец спросил меня еще раз, не обмолвились ли вы хоть словом, что именно вы собираетесь ему предложить. Я не сожалела о том, что солгала: я дала ему возможность хоть на что-то надеяться. Но я испугалась, прояви он чуть большую настойчивость, и дело бы кончилось плохо, одному господу известно, чего я могла наговорить.
— И вы решили на время исчезнуть.
— Да, я приехала к тетушке, — согласилась Лидия. В своих следующих словах она нисколько не сомневалась, поэтому произнесла их с полной уверенностью: — Я прошу меня простить, Иона. Я вела себя недостойно, если не сказать постыдно. Но наказание не заставит себя ждать. Я должна вернуться домой и рассказать отцу, какая лгунья его дочь, и тем самым лишить его даже иллюзорной надежды.
Принял ли Иона ее извинения, осталось для нее тайной. Он долго пребывал в глубокой задумчивости, и Лидии хотелось бы знать, чему были посвящены эти мысли.
— Потерпите пока и не признавайтесь ему ни в чем, — проинструктировал ее Иона.
— Вы что-то придумали? — с нетерпением спросила она. Сердце ее забилось сильнее. — Вы видите какой-то выход?
— Пусть это пока останется моей тайной, — оборвал он Лидию.
— Но вы что-то придумали?
— Потерпите немного, пожалуйста.
— Но… — старалась она изо всех сил вытащить из него правду. Но все ее усилия были тщетны. Она отступила с извинениями: — Вы на меня не сердитесь?
— Лидия, вы вынуждены были лгать не для себя и собственной выгоды, а для того, чтобы жизнь вашего отца казалась не такой уж невыносимой. — Она молча смотрела на него, удивляясь его чуткости и умению понять другого человека, а Иона, вдруг хитро улыбнувшись, спросил: — У меня есть небольшой шанс напроситься на чашечку чая до отъезда?
Они вошли в дом, и Лидия быстро приготовила чай. Ей никогда и в голову не могло прийти, что именно так она проведет эти выходные с Ионой.
— Мне пора ехать, я и так злоупотребил вашим гостеприимством, — сказал Иона, допивая чай и поднимаясь с места. Лидии хотелось, чтобы он остался с ней навсегда, но, возможно, у него было назначено свидание на вечер. И она безропотно поднялась, чтобы проводить его до двери. — Вы не будете возражать против моего присутствия на похоронах госпожи Гауф? — осведомился Иона.
— Ну, что вы… Вы и так много для нас сделали… — ответила Лидия, полагая, что она уже в неоплатном долгу перед ним.
— Вы стыдитесь моего общества? — спросил он неожиданно.
— Отчего же, вы вполне прилично выглядите, — ответила Лидия и ужасно обрадовалась, когда Иона рассмеялся в ответ.
Он стоял совсем близко и пристально смотрел в ее зеленые глаза.
— Постарайтесь не волноваться, я обязательно что-нибудь придумаю.
Она не отрывала от него зачарованных глаз, с ней творилось что-то необыкновенное. И Иона нежно обнял ее, словно другого выбора у него и не было, и поцеловал. Прикосновение его губ было таким нежным, таким незабываемым, таким дурманящим, что ноги словно стали ватными. Ей хотелось прильнуть к нему, ответить на его поцелуй, обнять и не отпускать от себя никогда.
Но ревность, чувство, которое не было ей до сих пор знакомо, оказалось коварным. Довольно мерзкое ощущение, что этими руками он, возможно, будет обнимать другую женщину не далее как сегодняшним вечером, заставило ее оттолкнуть его. Она вспомнила, как совсем недавно он сказал ей: «Дорогая, не будьте так нетерпеливы. Подождите, пока вас об этом попросят».
