– Тебя что-то беспокоит?
– Боюсь, я сошел с ума.
– Предположим, а кто сейчас не сумасшедший? – Джордж
улыбнулся и заказал им обоим по пиву. – И что тебя заставляет так думать?
Спенсер не знал, что ему сказать. Как он может начать
говорить с ним о Кристел?
– Да, я встретил своего старого друга в воскресенье в
Сан-Франциско.
Джордж мгновенно предположил, заглядывая ему в глаза:
– Женщину?
Спенсер удрученно кивнул:
– Я не видел ее несколько лет, думал, что забыл о ней,
и вдруг... Бог мой, я даже не знаю, как это объяснить.
– И вдруг ты оказался с ней в постели, – предположил с
улыбкой Джордж. С ним самим произошло нечто подобное за два дня до женитьбы. –
Не волнуйся, это простое малодушие, ты скоро оправишься!
– А если нет? Что тогда? Кстати, я с ней не спал. – Он
сказал так, пытаясь защитить ее репутацию, как будто это имело значение. Джордж
ее даже не знал.
– Прими мои соболезнования. Не беспокойся, Спенсер. Ты
забудешь ее. Элизабет – прекрасная девушка. Ты допустишь огромную ошибку, если
не породнишься с судьей Барклаем.
Неужели все считают это главным? Спенсер посмотрел на него,
и Джордж внезапно понял, что это серьезно.
– Я сказал Элизабет, что хочу расторгнуть помолвку.
Джордж поставил стакан и присвистнул:
– Да, ты точно ненормальный. А она что сказала? Спенсер
покачал головой:
– Она не хотела слышать об этом. Элизабет сочла это
обыкновенной трусостью и сказала, чтобы я прекратил скулить. – Это могло
показаться смешным. Всем, кроме Спенсера.
– Это благородно с ее стороны. Она знает о той, другой?
Спенсер с несчастным видом покачал головой:
– Я ей не сказал. Но думаю, она догадывается. Она,
однако, не догадывается, насколько это серьезно.
Джордж твердо посмотрел на него:
– Это не может быть серьезным.
– Нет, может. Я люблю ее... ту, другую, я имею в
виду...
– Слишком поздно. Подумай, сколько неприятностей тебе
принесет расторжение помолвки.
– Если не сделать этого, всю оставшуюся жизнь я буду
думать о другой.
– Нет, не будешь. Ты забудешь ее. – Он говорил очень
уверенно, а вот Спенсер не был в этом уверен. – Ты должен забыть.
– Другие же расторгают помолвки. – Спенсер был
взволнован, к тому же он уже не спал несколько ночей, и его это очень угнетало.
– Да, но не с дочерью судьи Барклая.
Джордж говорил с убежденностью, но Спенсера раздражала его
позиция. Всех чертовски впечатляло, кто она, а он никогда не считал, что это
важно. Он сделал ей предложение, потому что она ему нравилась, потому что она
умна и полна жизни, потому что, в конце концов, он убедил себя, что любит ее.
Никогда он не думал о ней как о чьей-то дочери. Он с самого начала знал, кто
она, именно поэтому не решался сделать ей предложение целый год. И вдруг он
решил, что будет все нормально. Но он ошибся, и теперь... Что теперь? Он все не
мог найти ответа.
– Почему все это так важно, Джордж? Какая разница, кто
у нее отец?
– Ты шутишь? Ты же женишься не на девушке по имени
Элизабет. Ты женишься на образе жизни, на имени, важной семье, и ты не можешь
запросто входить и уходить из такой жизни. Они заставят тебя чем-нибудь
заплатить за это. Даже если нет, твое имя вымажут в грязи отсюда и до
Калифорнии.
Спенсер услышал эти слова, он подумал о родителях, о том,
как они будут огорчены. Но не может же он жениться только для того, чтобы
сделать им приятное.
– Если нужно, я смогу с этим смириться.
Но сможет ли он? А что, если Кристел не то, что ему нужно?
Если это слепое юношеское увлечение? В конце концов, он ее едва знает.
– По правде говоря, я не представляю, как буду с ней,
если я по уши влюблен в другую.
– Думаю, тебе надо выбросить все из головы и прийти в
себя. Давай я угощу тебя обедом. Выпей немного, выспись, ради Бога, ничего
больше ей не говори. Через несколько дней тебе станет лучше. Это действительно
так, как она говорит. Трусость. Все это переживают.
Но Спенсер не был полностью уверен в этом. Тем не менее этой
ночью он спал спокойно, а утром в «Нью-Йорк тайме» увидел объявление о своей
помолвке с очень милой фотографией Элизабет, сделанной в Вашингтоне. Он опять
задумался: неужели Джордж прав и он должен выбросить Кристел из головы? Что же
он ей скажет? Что он ошибался? Что он ее не любит? Что должен жениться на
другой? А как же она? Он же ей нужен, по крайней мере кто-то нужен. Это
несправедливо по отношению к ней; мысль о том, что он должен бросить ее, больно
отозвалась в его душе. Однако ему не нужно было ей ничего говорить.
В этот день в Сан-Франциско Кристел увидела в газетах
объявление о помолвке. Он даже не подумал об этом, пока разрешал сложную
дилемму. Кристел обедала в перерыве с персоналом «У Гарри», когда Перл
протянула ей «Кроникл». Но она, увидев в газете улыбающееся лицо Спенсера, была
удивлена не так, как Кристел.
– Послушай, не они ли были здесь недавно? По-моему, я
их обслуживала... – задумчиво произнесла Перл. Ее волновало то, что она читала
в газетах о сильных мира сего. – Кажется, это было в субботу. Она была так
полностью поглощена собой, а вот он был очень мил. Кстати, ты ему очень
понравилась. Видела бы ты его лицо, когда ты пела!
Кристел чувствовала, как похолодели ее руки, как задрожали
ее пальцы, когда она возвращала газету. Она уже прочла. Там написано, что
Спенсер Хилл из Нью-Йорка помолвлен с Элизабет Барклай, дочерью судьи Барклая,
что обе семьи пригласили около четырехсот друзей для празднования помолвки.
Гедда Хоппер заявила, что это был великолепный прием с икрой, шампанским и
буфетом, который мог сравниться с буфетом Белого дома, с оркестром Арти Шоу,
который играл для молодых до самого утра. Свадьба назначена на июнь, а платье
для мисс Барклай заказано Прициллой в Бостоне. Кристел молча уставилась в свою
тарелку. Она не могла поверить. Он ничего не говорил ей о помолвке. Он только
говорил, что любит ее, что вернется в Калифорнию. Он лгал ей. Вспоминая сейчас
все, что он говорил, она чувствовала, как болит сердце. Она ему верила.
– Ты слышала о нем раньше? – поинтересовалась Перл,
продолжая жевать. Она немного потучнела, но все еще была в отличной форме.
– Нет. – Кристел покачала головой. Еда стояла перед ней
нетронутой, но она уже не хотела есть.
В тот вечер она пела от всего сердца, тщетно стараясь не
думать о Спенсере. Но она не могла больше ни о чем думать, а когда он позвонил
ей через два дня, она не хотела подходить к телефону, но миссис Кастанья
настояла.
– Это же междугородный! – вскрикнула она пораженно.
Когда Кристел взяла трубку, руки у нее дрожали.
