— Не хотите ли сыра с печеньем на десерт?
К счастью, он понял, что у нее нет желания говорить о своей семье.
— Я не привыкла объедаться во время обеда, — отказалась она. — А вы можете угощаться, если хотите.
— Нет, спасибо, — ответил он и добавил: — Знаете, я изменил свое мнение. Мне нравится, когда вокруг меня суетятся.
Эдни почувствовала себя такой счастливой, что ее снова стало распирать от желания засмеяться. О, Боже, он подумает, что перед ним полоумная, если она не будет сдерживаться.
— Пользуйтесь, пока можно, — сказала она. — Я скоро возвращаюсь на работу. — И, взяв пару грязных тарелок, поспешно удалилась на кухню.
Эдни почти справилась со своими чувствами, когда Сэвилл, принеся остальные грязные тарелки, вошел в кухню.
— Разве вы не останетесь до полуночи, как было предписано?
Прервав свое занятие, Эдни обернулась и внимательно посмотрела на него. Выглядел он нормально, но как знать?
— Голова болит? — спросила она, продолжая вглядываться в его лицо.
— Нет, — ответил он.
Это ничего не значило. Возможно, он принял обезболивающее за несколько минут до ее прихода. Она отчаянно захотела, чтобы он отменил завтрашнюю поездку в Милан, хотя и понимала всю ее важность.
— Идите в гостиную и сядьте там, а я принесу вам кофе, — предложила Эдни. Сказав это, она вдруг засомневалась в том, что ему следовало пить кофе. По его взгляду она поняла, что Сэвилл снова готов командовать, и отвернулась.
— Я помогу вам мыть посуду.
Он взял полотенце и начал вытирать тарелки. Ей стало легче. Может быть, он и мечтал о чашке кофе, но она заварила чай. Из упрямства? Нет, она винила в этом любовь. Сэвилл отнес чай в гостиную и сел на диван.
Попивая чай, он начал тщательно разбирать документы, которые она привезла. Надо ли ему так напрягаться?
Эдни следила за ним, готовая ответить на все вопросы и пытаясь умерить свое волнение. Но это не получалось. Чем дольше он изучал лежащие перед ним материалы, тем сильнее ее охватывало беспокойство.
— Кстати, о матерях, — выпалила она ни с того ни с сего.
Сэвилл поднял глаза.
— Не понял?
— Вы дали слово своей маме, что днем приляжете! — напомнила она ему, нисколько не беспокоясь о том, что это выглядело глупо — впереди у Сэвилла было три невероятно тяжелых дня. Четыре, если считать напряженные совещания, которые проводились по пятницам.
Он сразу понял, что она имеет в виду. Но, вместо того чтобы, как она рассчитывала, безропотно пойти лечь, он скептически посмотрел на нее.
— Вы это серьезно? — спросил он недоверчиво.
— Я бы не стала нарушать слово, данное матери, — твердо сказала Эдни.
— Это шантаж! — обвинил он ее.
Пусть называет, как хочет, лишь бы это помогло.
— Возможно, — сказала она.
— Мама никогда не узнает.
Эдни сделала глубокий вдох.
— Узнает, если я возьму у Феликса телефон и позвоню ей, — пробормотала она, готовая к тому, что ее вышвырнут вон за нахальство.
Сэвилл все еще недоверчиво смотрел на нее. Вдруг озорной огонек вслыхнул в его глазах. Он встал.
— Тогда пойдемте.
Эдни машинально встала тоже.
— Куда? — спросила она. Его взгляд интриговал ее.
— Моя дорогая Эдни, — протянул он, — если я лягу… вы… ляжете со мной.
Онемев, она молча смотрела на него. Голова отказывалась соображать.
— Нет! — выдохнула она. У нее все перевернулось внутри, сердце колотилось, глаза стали круглыми, как блюдца.
— Да! — уверил он ее и, шагнув к ней, крепко схватил за запястье. — Пойдем, — сказал он, а когда она упрямо осталась стоять на месте, добавил: — Возьмите с собой бумаги, вы будете читать их мне, а я закрою глаза.
— Вы… — начала она, но вдруг совершенно успокоилась: он играл с ней! Ладно, возможно, она переусердствовала, пригрозив позвонить его матери. Но это, по крайней мере, дало желаемый результат. — Вы… — Легкое сомнение вдруг закралось ей в душу.
Тут Сэвилл улыбнулся.
— Да успокойтесь, Эдни, — мягко сказал он. — Чтобы выполнить свое обещание, я лягу сверху на одеяло, а вы сядете на стул и мне почитаете.
Это ее устраивало. Начав собирать бумаги, Эдни почувствовала, что удовлетворена достигнутым результатом.
Она все еще испытывала это чувство, когда спустя какое-то время писала не покладая рук, а Сэвилл все диктовал ей и диктовал. Еще два документа — и все будет готово.
Эдни начала читать ему первый из них, и ей стало тоскливо от предстоящего расставания. Может быть, оттянуть время, заварив ему еще чай? Может быть, попозже она приготовит ему что-нибудь поесть.
Неожиданная реплика Сэвилла в тот момент, когда она сделала паузу после абзаца, заставила ее остановиться и внимательно посмотреть на него.
— У вас очень нежный голос, Эдни, — сделал он ей комплимент.
Его глаза были закрыты. Был тому виной свет или он на самом деле бледнее, чем обычно? Эдни старалась не волноваться.
— Спасибо, — вежливо ответила она, пытаясь оценить его состояние и продолжая читать, но теперь медленнее.
Дойдя до конца страницы, она взглянула на Сэвилла. Он не реагировал. Она молча вглядывалась в него. Его глаза по-прежнему были закрыты, он ровно дышал.
Может быть, он засыпал? Может быть, уже уснул? Нормальный сон только пойдет ему на пользу, решила она. Эдни молча с минуту смотрела на него. Он спал.
День был теплый, но, тревожась, не замерзнет ли Сэвилл, Эдни обвела глазами комнату в поисках какого-нибудь легкого покрывала.
Ничего подходящего не было. Взглянув на огромную кровать, она увидела пуховое одеяло. Отложив бумаги в сторону и бесшумно встав со стула, Эдни подошла к кровати и протянула руку к одеялу — и тут же поняла, что допустила ошибку. Сэвилл не спал!
Он сразу открыл глаза, схватил ее за руку и заставил сесть рядом с собой.
— Вы! — выдохнула она. — Вы не спали!
Он был доволен собой.
— Так кто это ворчун? — спросил Сэвилл, и Эдни с опозданием поняла, что он ей этого так не оставит.
— Вы обманули меня! — обвинила она его с трепещущим сердцем — его рука все еще крепко сжимала ее запястье.
Сэвилл не обратил внимания на ее слова.
— Вы обзываете меня, шантажируете. Нехорошо, Эдни. Какую плату с вас взять за это?
Эдни посмотрела на него. В его глазах снова прыгали чертики. Ей захотелось поцеловать его, почувствовать его объятия. Ей до боли хотелось этого.
