— Проблема в том, что я уже ни в чем не могу быть полностью уверена! — Голос Ромилли задрожал. — Мама собирается после свадьбы переехать к Льюису, они запросто сообщают мне об этом за обеденным столом. На следующий день во время их отсутствия появляется мой отец, который грозится, что переедет в наш дом после маминой свадьбы. Мама узнает об этом и звонит отцу. Она разговаривает с отцом так, словно не тряслась передним как осиновый лист целую четверть века. Сразу после этого мать объявляет мне, что проданная за большие деньги неизвестному коллекционеру картина — это мой портрет, который купил не кто-нибудь, а ты. Льюис утверждает, что его дорогой преемник отбыл на две недели в Португалию, но, стоит мне предпринять что-то из ряда вон, ты тут как тут! Как я могу кому-то или чему-то верить?
Нэйлор Карделл внимательно выслушал гневную тираду своей гостьи и задумался.
— Могу сказать только одно: у тебя действительно черная полоса. Из-за этого все представляется в жутком свете. На самом же деле и мама все та же, ей можно верить, как и прежде, и мир не ополчился против тебя, а просто устроил тебе небольшое испытание на прочность. Угрозы отца не более чем блеф. Решительный тон Элеонор в разговоре с ним объясняется поддержкой со стороны Льюиса. Мое возвращение в Лондон на пару дней было запланировано задолго, и ты бы об этом знала, если бы сама не игнорировала меня все последнее время, — спокойным, размеренным тоном разъяснил ей Нэйлор.
— Может, попутно объяснишь, для чего тебе понадобился мой портрет настолько, что ты отказываешься вернуть его мне? Когда ты в первый раз зашел в мамину мастерскую и приметил эту работу, я сказала тебе, что картина не продается. Сказала это громко, слышали все. Я не понимаю, почему ты выманил у Элеонор именно этот портрет, зная мою позицию. Как я могу относиться к твоим уверениям во дружбе, если ты не принимаешь в расчет мое мнение?
Нэйлор был озадачен ее вопросом.
— Да. Это была уловка. Ты, когда гостила в этом доме, сказала, что вам потребуются деньги на адвоката, чтобы застраховаться от имущественных притязаний твоего отца. Поэтому я приехал к Элеонор, когда ты была на службе, и объявил о своем желании прицениться к ее работам. Она, как всякий художник в подобной ситуации, очень обрадовалась. Я для отвода глаз выбрал приглянувшийся мне пейзаж и расхвалил его по всем пунктам. Потом как бы невзначай наткнулся на твой портрет. И сказал, что горю желанием приобрести и его, так как хочу иметь в своей коллекции образчики разных направлений творчества Элеонор Ферфакс. Она была польщена, но заломила цену. Я согласился, не моргнув.
— Ты так спокойно рассказываешь о том, как облапошил мою маму? — в очередной раз вспыхнула Ромилли.
— Ничего себе, облапошил! Она говорила тебе, за какую сумму продала этот портрет?
— По-твоему, он этого не стоит?
— Он стоит намного больше… для меня. Искушение было превыше всяких сумм. Я не мог удержаться, — признался Нэйлор. — Знаю, ты не расположена доверять мужчинам вообще. И мое признание станет отличным аргументом в пользу этого твоего предубеждения.
— Так ты пошел на это из одной лишь вредности, зная, что я не хочу видеть свой портрет объектом торга?
— Бедная маленькая Ромилли! Ты совершенно права, когда отказываешься верить в мои дружеские чувства к тебе. Если бы я хотел стать тебе лишь другом, то не дал бы повода усомниться в этом. Но я хотел усидеть на двух стульях. И конечно, из этого ничего хорошего не вышло. Мне следовало с самого начала признаться, что я заинтересован отнюдь не в твоей дружбе, но я не рискнул. Мне не хотелось, чтобы ты с ходу отвергла меня так же, как сделала это с Дэйвидсоном и с теми, кто пытались ухаживать за тобой до него. Потом ты оказалась в моей спальне. Я не хотел торопиться. Затем ты сама предложила разделить с тобой постель. Надо было что-то решать. Но все всегда получается иначе, чем мы предполагаем. Я сморозил глупость, ты, разумеется, обиделась. Льюис отошел от дел, у меня прибавилось работы. Ты сердишься на весь свет, и на меня в том числе. Я улетаю в Португалию. Единственное, что нас все еще связывает, — это твой портрет. Я знал, тебе не просто будет смириться с тем, что им владею именно я. Поэтому до выяснения отношений я оставляю его при себе в качестве гаранта твоей сговорчивости.
— Ты хочешь сказать, как объект шантажа?
— Нет. Как средство переправы с твоего берега на мой берег, — метафорически разъяснил Нэйлор Карделл. — К сожалению, самые нежные женщины — они же и самые ранимые. А от многих обид слишком короток путь к озлоблению. Мне было непонятно с самого начала, почему ты такая сердитая и колючая, что заставляет такую нежную женщину быть столь взрывоопасной. На понимание ушло время, в течение которого наши отношения то улучшались, то ухудшались, затем улучшались вновь, чтобы стать совершенно невозможными… И я не был до последнего момента уверен, что хочу ходить этим маршрутом и впредь. Чтобы сделать тебя счастливой и уверенной в себе, мало сказать «люблю». И сам я сомневался, что смогу оправдаться перед тобой за все ошибки, совершенные твоим отцом, твоими прежними кавалерами, как и за свои собственные ошибки, которых набралось немало… Льюису и Элеонор проще: они не ждут от жизни невозможного. Они лишь хотят спокойно жить и радоваться тому, что еще незыблемо. Я же до последнего времени совершенно не понимал тебя, милая. Хотя ты очаровала меня в самый первый миг нашей встречи, когда я вместе с Льюисом вошел в ту галерею. Я даже могу поклясться, что, принимая приглашение Льюиса поужинать вместе с ним в компании художницы и ее дочери, я ощутил то самое волшебное предчувствие, которое вряд ли еще раз отметит собой мою жизнь. Поэтому я не буду спешить расставаться с твоим портретом, дорогая моя Ромилли Ферфакс.
— Все это очень мило. Но ты ведь дурачишь меня, не так ли?
— Еще никогда не был правдивее, чем сейчас.
— Ты утверждаешь, что очарован мной, что не хочешь разрыва, от которого решил, странное дело, застраховаться приобретением этой картины за немыслимые деньги. Но хочешь ли ты быть со мной, Нэйлор?
— Больше всего.
— Тем более не понимаю! Почему ты не сделал меня своей, когда я была к этому уже готова, и решил признаться теперь, когда я отказываюсь тебе верить?
— Я сомневался, что ты готова стать моей. Ведь у тебя совершенно нет опыта, Ромилли. Ты сама не знаешь, на что подписываешься, отдавая себя в распоряжение мужчины. Если у нас с тобой не получится, как дальше ты станешь строить свои отношения с теми, кто будет в этом заинтересован? — открыл свои тревоги Нэйлор.
— Как можешь ты думать о неведомом дальнейшем, ставя под угрозу наше с тобой настоящее? — недоуменно воскликнула Ромилли.
— Только так я могу оправдать свою нерешительность, — горько признался он.
— Браво, Нэйлор Карделл! Ты совершенно меня запутал. Я почти забыла, для чего пришла сюда, — насмешливо произнесла девушка. — Ах, нет же! Вспомнила. Я пришла забрать свой портрет. Где он?
— Ты не веришь мне? — тихо спросил Нэйлор.
— Не верю, — прямо ответила Ромилли.
