У себя на рабочем месте Пернел моментально забыла и ненависть, и любовь, вообще все эмоции, относящиеся к Хантеру: в дверях появился Майк.
– Доброе утро, Пернел.
По его напряженному взгляду она поняла: ждет, что она ему скажет. Опять она чувствует себя виноватой, что не оправдала его ожиданий.
Тон, в котором она ответила на его приветствие, заставил улыбку надежды сползти с его лица.
– Так мистер Тримейн в этот уик-энд не приезжал?
Пришлось признаться:
– Он приезжал. Но вчера большую часть дня отсутствовал.
– Значит, у тебя не было возможности узнать о наших делах? – Майк пытался улыбаться, но лицо его посерело. – Ну что же, не судьба. Может, тебе и не стоило к нему приступать с этим.
– Не сердись на меня, Майк, – пробормотала Пернел, чувствуя себя предательницей.
– Ладно, забудь об этом, – улыбнулся он. – Я-то все еще убежден: не стал бы мистер Тримейн писать письмо, даже приезжать сюда, не будь у нас шанса… ну, на девяносто девять процентов.
Вечером Пернел возвращалась домой в волнении и ожидании. Проверить все возможные места, где может оказаться посылка, она сочла своим долгом – ничего! – и застыла в напряжении: скорее бы семь часов… Но Хантер не позвонил; а на что же иное она рассчитывала? Ночь прошла беспокойно – в мыслях о Хантере, о Майке, в надежде на то, что, в конце концов, он получит благоприятный ответ.
Иногда ей хотелось верить в порядочность Хантера, но временами уверенность покидала ее. Ранним утром во вторник она вновь начала перебирать в памяти все, что знала о нем или инстинктивно чувствовала. Старалась быть беспристрастной, суммировать все известные факты. Хантер, конечно, заслуживает доверия, он держит слово – иначе не возглавлял бы такую фирму, как «Брэддон консолидейтид». Внезапно она почувствовала уверенность в успехе, как Майк. В письме Хантера содержались условия предоставления займа; значит, действительно собирался помочь. С этой успокоительной мыслью девушка наконец уснула.
Приехала она на работу в гораздо лучшем настроении, уже вполне уверившись: фирма заем получит.
– Доброе утро, Майк! – крикнула она, увидев, что дверь кабинета приоткрыта.
Из двери показалось похоронное лицо Майка, он словно постарел сразу лет на десять.
– Что, что такое, Майк?..
Не говоря ни слова, он протянул ей письмо, повернулся и вошел в кабинет. Из «Брэддон консолидейтид»… Сердце ее забилось. Нет, не может быть! Не веря своим глазам, она свалилась в кресло и стала перечитывать: «Принимая во внимание изложенные обстоятельства…» Отказ в предоставлении займа; подписан самим Хантером!
Сколько времени она просидела так – оглушенная, обиженная, расстроенная, в сотый раз перечитывая письмо. Вера в Хантера – и ее и Майка – пошла прахом. Так, значит, из-за нее он наказывает Майка? Вполне, вполне возможно… Но как это несправедливо!
«…фирма «Брэддон консолидейтид» никогда не обслуживала и не будет обслуживать своих клиентов через спальни их подчиненных!» Эта ужасная фраза преследует ее… Как мог он сказать ей такое?! Подписать вот это письмо?! Она не хочет верить! И тут же перед ней встало лицо Хантера, когда она ударила его по щеке. В отчаянии посмотрела на дату: вчерашнее число. Неужели?.. И вспомнила его последние слова: «Вот оно что!» О чем он, Пернел тогда, сразу, не поняла, видела лишь: оба они дошли до крайности, но он-то, Хантер, не сделал того, что она…
А это письмо – его ответ. Страшный ответ! Ведь он знал, какое значение имеет для нее самой, служащей фирмы, чтобы Майк получил финансовую поддержку. И все же, поманив, отказал; из-за нее, теперь она уверена!
Совершенно разбитая, Пернел ощутила потребность поговорить с Майком, как-то его ободрить. Но, как бы она ни старалась, легче ему не станет. Да и всю правду ему излагать не годится. Она ненавидит Хантера, да, – но и любит его, болеет за него, в душе верна ему… ну да, больше, чем своему шефу. Язык не повернется внушать Майку: мол, он слишком высокого мнения о Хантере, а единственная причина его отказа – она сама.
Все утро эти мысли приводили ее в бешенство. Неужели она стала рабой своего чувства, – выходит, Хантер поступает как ему заблагорассудится, а она его все равно любит, невзирая ни на что?! В таком настроении она отправилась обедать, а вернувшись, поняла: что ж, в любви своей она над собой не властна, но простить его – никогда! А пока что она на службе; вот – звонит телефон…
Она взяла себя в руки и ответила с профессиональной приветливой вежливостью. Голос Хантера! Вся ее выдержка и намерение сообразовываться с обстоятельствами разлетелись в прах. С чего бы это он решил вдруг выразить Майку притворное сожаление, что «не может рекомендовать предоставление кредита»?! Сердце ее колотилось, она изо всех сил старалась сохранять самообладание и деловой тон. Но не удержалась и ледяным голосом сообщила:
– Мистера Йоланда сейчас нет на месте. Если вы желаете оставить для него какое-нибудь сообщение…
– Мне он, собственно, не нужен, – прервал Хантер ничуть не любезнее.
Беспримерная наглость!
– Тогда я могу предположить, что вы хотите поговорить со мной? – Лед в ее голосе таял в жаре ярости. – Прекратите звонить мне, Тримейн! Чтобы еще раз позлорадствовать…
– «Позлорадствовать»?!
Чувствуя, что готова убить его за притворство, Пернел сочла за лучшее не вступать в перепалку:
– Если вы не поняли, повторяю: больше мне не звоните – никогда!
– Так продолжайте в том же духе! – прорычал он и бросил трубку.
Грубиян! Какое право он имеет бросать трубку?! Она кипела от гнева и с огромным усилием сдерживала слезы. Нет, она не заплачет! Вот еще, было бы из-за кого! Подумаешь, губитель женских сердец!
К счастью, рабочий день складывался спокойно, иначе ей пришлось бы довольно трудно. Но дома мысли о Хантере не оставляли ее ни на минуту, вновь и вновь она возвращалась к этому телефонному разговору. Да что тут особенно вспоминать? Просто ужасный грубиян! Нет сомнений – звонил, только чтобы позлорадствовать! Ведь признался, что не намерен говорить с Майком. Значит, какая у него была цель? Пусть она, Пернел, поинтересуется, почему его милость принял решение отказать Майку.
В памяти ее живо всплыл тот момент, когда она, растерянная, разгоряченная любовью, страхом, желанием, задала этот злосчастный вопрос о Майке… Что ж, и тогда, и вот только сейчас, по телефону, она доказала ему: ей до него нет дела, решительно никакого!
Как долго сегодня тянется время, как тягостен этот вечер… без него. Злость и обида прошли, а осталась… просто боль. Уж лучше злиться на него, придумывая в его адрес всякие нелестные слова, чем подсчитывать элегантных субботних посетительниц его дома.
Стоило ей только допустить до краешка сознания мысль, что они являлись к нему по утрам, а освобождали хозяина лишь во второй половине дня, как разум покидал ее, и она начинала пылать возмущением. А есть ведь еще неведомая Лили… Но растравить себя ей не удалось – сердце ныло все сильнее.
