– Не верю, что причина в недостатке предложений, – заметил Макс, а его руки поднялись, чтобы нежно взять ее за плечи.
– Я… э-э… была занята… много работы, я хочу сказать… у отчима. Это не… э-э… – О небо, одно его прикосновение лишило ее рассудка! – Я хочу сказать, что это была не работа с восьми до пяти. Нет н-никакого смысла назначать свидание, если не знаешь, сможешь ли прийти на него.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – пробормотал он, придвигаясь чуть ближе.
Потом вдруг, не отнимая у нее возможности отпрянуть, обнял и прижался губами к ее губам.
– Ах! – вырвалось у нее, когда он прервал этот дивный, нежный поцелуй.
Ее губы еще оставались приоткрытыми, и он снова завладел ими, но теперь поцелуй был жарче, а его руки, скользнув под пальто, прижали ее теснее.
Ошеломленная, Элин почти ничего не осознала, когда ее руки обхватили шею мужчины, кроме того, ее никогда ещё не целовали так, что она пылает от страсти и не хочет, чтобы он останавливался. И он не остановился. Пальто ее упало на пол, их тела слились, и он все целовал ее.
Страсть вознесла их до небес, и Элин забыла обо всем на свете и только знала, что уже лежит на диване и его тело вжимает ее глубже, глубже, глубже в мягко пружинящие подушки.
Почему тревожный сигнал до сих пор не зазвучал у нее в голове, оставалось для Элин загадкой. Но когда руки Макса, упоительно ласкавшие обнаженный шелк ее плеча под бретелькой лифчика, вдруг обмякли и Макс прервал поцелуй, Элин глотнула немного воздуха и – здравомыслия.
– Макс, нет! – воскликнула она. – О, Макс, я… – Она пыталась бороться с собой, но огонь уже сжигал ее, и здравомыслия хватило ненадолго. Она готова была кричать: «О, Макс, да!» – когда давление его тела ослабело и он откатился в сторону. Но она вовсе не хотела, чтобы он уселся к ней спиной и его руки больше не обнимали ее. – Макс, я… – начала она.
– Подожди, сarа,
[5]
– перебил он. – Дай мне одну минуту, пожалуйста.
Я хочу, чтобы ты вернулся, вернулся ко мне, мысленно молила она. Но, охваченная страстью, чего он не мог не видеть, она не утратила гордости и чего-то еще, и слова, которые выразили бы ее желание, не приходили.
Впрочем, он, казалось, все понимал, потому что, воспользовавшись минутой, которую потребовал, чтобы вернуть себе самообладание, он спросил натянутым голосом:
– Ты в порядке, Элин?
Натянутый тон – это было именно то, что нужно.
– Да, спасибо, – холодно ответила она и совсем не удивилась, когда он подхватил пиджак и вышел, даже не оглянувшись, – провожаемый ее застывшим взглядом.
«Да, спасибо», – сказала она в ответ на его «Ты в порядке?». Но ей не за что было его благодарить, и с ней совершенно точно было не все в порядке. Потому что она, смешная, несчастная идиотка, пропала, совершив невообразимую глупость – влюбилась в самого неподходящего мужчину.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В субботу утром Элин проснулась рано после беспокойной ночи. Ей совсем не хотелось осматривать достопримечательности, она очень жалела, что позволила Тино Агосте везти ее в Больцано. Но позвонил портье и, медленно произнося слова, сообщил что-то о «синьоре Агосте», она была готова.
– Grazie, – ответила она и, отметив, что Тино пришёл за десять минут до назначенного времени, накинула куртку, повесила на плечо сумку и вышла в квартиры.
– Доброе утро, Элин! – тепло приветствовал ее Тино, едва она вышла из лифта.
– Привет, Тино, – нашла она в себе силы улыбнуться в ответ, и несколько минут спустя они уже были в машине, направляясь на курорт в северо-восточной части Италии.
Вчера, говоря, что собирается в Больцано, она понятия не имела, что город находится в Доломитах, в двух часах езды на машине. Два часа – это слишком много, чтобы просидеть в бездействии, – ей нужно было двигаться. Она измучилась от мыслей ночью и не хотела больше ни о чем думать.
– Вы такая молчаливая, – заметил Тино, мчась по шоссе.
– Извините, – отозвалась она. – Предпочитаю не мешать вам следить за дорогой. – Когда она в последний раз врала с такой непринужденностью?
Она никогда не врала – возник мгновенный ответ. Любовь сделала ее лгуньей.
Но она не хотела влюбляться. И уж никак не в Макса Дзапелли. Она чуть рассудка не лишилась, тоскуя по нему прошлой ночью, но в холодном свете дня стало ясно, что даже у ловеласов есть свои принципы. В холодном свете дня стало совершенно ясно, что, хоть он и желал ее, одного ее короткого «нет», секундной паузы хватило, чтобы вспомнить, что она – воровка или может оказаться воровкой.
Но то, что Макс не столь неразборчив, чтобы тащить в постель подозреваемую в краже из его фирмы, было для Элин слабым утешением. Потому что, даже когда время откроет настоящего похитителя – если есть на свете справедливость, он будет найден, – Макс все равно останется бабником номер один. А Элин слишком хорошо помнила страдания матери в руках подобного мужчины, слишком много знала о сердечных муках сводной сестры, чтобы найти в своей жизни место для такого мужчины. Чувство реальности заставило ее горько усмехнуться: кто же сказал, что в жизни Макса Дзапелли – со всем, что он имеет, и не говоря уже о красотках, с которыми фотографируется, – найдется место для нее?
– С парковкой могут быть проблемы, но мы что-нибудь поищем, – ворвался в ее мысли голос Тино, напомнив, что они не только добрались до места назначения, но и обменялись дюжиной любезностей по дороге, – все это Элин слабо осознавала.
Усилием воли она заставила себя очнуться. Тино заслуживает лучшего отношения! Хотя бы уже правила хорошего тона требуют, чтобы она, приняв его приглашение, постаралась сделать поездку для него приятной.
– С погодой нам повезло, – беспечно заметила она, когда они вышли из машины на яркий солнечный свет.
Тино улыбнулся, ответил взглядом, говорившим, что он чувствует себя совершенно счастливым, и предложил:
– Выпьем кофе?
– А это можно сделать на воздухе? – спросила она.
– Конечно, – тут же ответил Тино, и вскоре они сидели на Вальтер-пьяцца, попивая кофе и греясь в лучах удивительно теплого для февраля солнца.
– Эта площадь названа в честь какого-то знаменитого человека? – спросила Элин, твердо вознамерившись, раз уж она вспомнила о хороших манерах, проявлять интерес к стране, в которой гостит.
– В честь Вальтера фон дер Фогельвейде, – ответил Тино, указывая на мраморную статую на другой стороне площади. – Это знаменитый во времена средневековья поэт.
Если Тино вызубрил путеводитель по Больцано специально ради поездки с ней, то Элин должна была признать, что он сделал это на совесть, потому что, гуляя с ней по городу, отвечал на любой ее вопрос.
