– Ненормальная! – рявкнул Джерад. – Ты хоть соображаешь, что несешь? Так извратить мои мысли, мои намерения…
В ярости она принялась выдергивать свою руку, но Джерад, разгневанный ничуть не меньше, чем она, держал ее крепко. И тогда Мэррин не нашла ничего лучшего, как изо всех сил влепить ему пощечину, чтобы дать выход накопившимся эмоциям.
То, что это было ошибкой, она поняла сразу – как только ладонь обрушилась на щеку Джерада. Нет, она не сожалела о своем поступке, но в глубине души признавала, что этого делать не стоило. Скулы Джерада сжались, желваки задвигались. Серо—стальные глаза скрестились с синими, сильные пальцы крепко сжали запястье второй руки Мэррин.
– Нет! – задохнулась она, когда его голова склонилась над нею.
– Поскольку я джентльмен и не могу ответить тебе на пощечину, то удовлетворюсь только этим. – Не давая ей возможности возразить, он со всей яростью обрушился на ее рот, запечатав его своими губами.
Мэррин хотела ударить его коленом, но промахнулась.
– Пре… прекра… – вот все, что ей удалось пробормотать, но тут последовал новый поцелуй.
Она честно пыталась сопротивляться, но это было нелегко, потому что Джерад по—прежнему крепко держал обе ее руки. Почему он целует ее так… грубо? Почему в его поцелуях чувствуется злость, даже враждебность, в них нет симпатии, расположения, не говоря уже о любви, которая ей так необходима.
Любовь! Господи, о чем это она! Вот ведь размечталась…
– Немедленно прекрати, Монтгомери! – воскликнула Мэррин, едва у нее появилась возможность говорить.
– Прекращу, – кивнул Джерад, – но только тогда, когда сам этого захочу. – И продолжил с издевательскими нотками в голосе: – Ты сама явилась сюда и начала скандалить, Шеперд, так имей же мужество дотерпеть до конца.
Что он от нее хочет? Чтобы она пала перед ним на колени и умоляла о пощаде?
– Ха, мужество! Да что ты знаешь о му…
Джерад не дал ей закончить, опять запечатав ее рот своими губами. Но Мэррин сразу почувствовала, что его злость куда—то испарилась.
И ее приказ «Перестань!» не звучал уже больше приказом.
В серых глазах что—то сверкнуло.
– Попроси повежливее.
– Иди ты к черту!
Собрав последние искры гнева Мэррин попыталась снова разжечь из них былой пожар. Не тут—то было! Джерад опять поцеловал ее, но теперь уже на самом деле нежно, больше она в этом не сомневалась. Не находя почву для дальнейших возражений, Мэррин смутилась. Что же ей делать?
Однако делать ничего не пришлось. В какой момент Джерад оставил в покое ее руки, она не могла бы сказать даже под пыткой. Так или иначе, но он обнял ее. А Мэррин, получив, наконец, возможность сопротивляться, вместо этого почувствовала, что тает в его объятиях, снова обретая долгожданное счастье.
Поцелуи следовали один за другим. Подставляя свои губы, Мэррин ощущала, как жар охватывает все ее тело, как руки Джерада разжигают в ней огонь.
– Малышка моя, – пробормотал он в шею Мэррин, – мое маленькое чудо.
Пальцы Джерада нежно прошлись по грудной клетке – от живота и выше. На мгновение замерли – и коснулись сначала одного соска, потом другого.
Мэррин задрожала. Джераду мешала тонкая ткань ее платья. Он легко подхватил Мэррин на руки и положил на один из широких диванов. Затем неторопливо расстегнул крохотные пуговички и снял с нее платье.
– Ну что, опять стыдишься меня? – улыбнулся он, когда Мэррин на секунду прикрыла грудь ладонями.
Она сразу же убрала руки и вытянулась на диване, подставляя ему губы для поцелуя. Действительно, глупо закрывать грудь, если только сегодня утром он уже видел ее полностью обнаженной.
То, что Джерад лег рядом с ней, Мэррин восприняла как само собой разумеющееся. Ей было необходимо тепло его тела рядом. С тех пор как она поняла, что влюбилась в Джерада, ей стало трудно дышать без него. Окружающее теряло смысл без его присутствия.
И снова поцелуи, и снова объятия, с каждой секундой становившиеся все более жаркими. Кружевные трусики Мэррин полетели на пол, за ними последовала рубашка Джерада. Завороженным взглядом Мэррин смотрела на его мускулистую грудь. А он провел пальцем по ее розовому соску, чувствуя, как тот напрягается под его прикосновением. Потом склонил голову и нежно попробовал его губами. По телу Мэррин пробежала судорога удовольствия.
Руки Джерада продолжали свое волшебное действо. И Мэррин ощутила неодолимую потребность рассказать Джераду о том, как сильно она любит его.
– Джерад, я…
Он откинул голову и посмотрел на нее.
– Что?
– Я… хочу тебя, – со вздохом призналась она.
Джерад опять поцеловал ее, а потом спросил:
– Ты уверена, Мэррин?
Господи, почему он сомневается? Неужели ее желание не очевидно? Конечно, Мэррин еще новичок в этом новом мире восхитительных ощущений, открывшемся для нее лишь сегодня утром, но остановить ее уже невозможно.
– Я… я… – только и смогла пролепетать она.
Но ей и не нужно было ничего говорить. Джерад уже заметил ее сомнение и истолковал его превратно. К великому ужасу Мэррин, он перекатился на другой конец дивана и сел к ней спиной, нащупывая на полу рубашку.
Мэррин хотела позвать его, повторить, что он нужен ей, что он не так ее понял, что она, естественно, немного смущена, но…
Но слова застряли у нее в горле, едва она услышала его напряженный голос:
– Думаю, тебе лучше уйти.
– Уйти? – эхом повторила Мэррин.
Как это – уйти, когда ей так не хватает ласковых объятий Джерада?
Нет, он, наверное, пошутил.
– Иди же, – уже гораздо громче произнес Джерад.
Его приказ буквально ошеломил Мэррин. Впав в ступор, она несколько секунд смотрела ему в спину, но потом начала просыпаться гордость. Мэррин встрепенулась, пелена желания спала с ее затуманенных глаз.
В третий раз ему не придется повторять! Мысли ее еще не успели полностью упорядочиться в голове, а она уже принялась лихорадочно собирать с полу свою одежду.
Не прошло и пары минут, как Мэррин оделась, всунула ноги в туфли – хотя и не могла вспомнить, чтобы снимала их, – и быстро направилась к двери.
Не оглянулась, не попрощалась, просто закрыла за собой дверь.
И только в машине, когда она автоматически крутила руль и переключала передачи, пришло осознание нестерпимой боли.
Теперь ей было доподлинно известно, что значит быть отвергнутой любимым человеком. И не надо успокаивать себя, будто ты, невинная овечка, попала в хитроумные сети хищного опытного волка, твердила она себе. Да, сначала ты сопротивлялась, но потом… потом растеклась, как масло по горячей тарелке.
