— В офисе всегда знают, где меня найти, —
подбодрила она его.
Они поднялись по ступеням «Рица» и вошли в холл.
Пройдя по длинному коридору мимо витрин, в которых были
выставлены самые изысканные произведения ювелирного искусства, они остановились
у дверей номера Мередит. Она отдала Кэлу пиджак, и тот нехотя принял его.
Втроем, вместе с Чарли Макинтошем, они провели на следующий
день последние презентации. Опасения Мередит не оправдались: французы, по
примеру прочих, не колеблясь, соглашались вкладывать средства в акции
«Доу-Тех». О таком успехе Кэллен и мечтать не мог; аналитики не предсказывали
ничего подобного.
В среду, говорила ему Мередит, «Уолл-стрит джорнэл»
опубликует объявление о продаже акций, причем перечислит всех, кто записан в
регистрационном журнале, и список этот будет полон впечатляющих имен. А что же
будет твориться на бирже в четверг, когда начнется реализация…
В пять часов вечера рекламная кампания официально
завершилась. Возвращаясь в отель, Кэл и Мередит чувствовали себя победителями.
Улыбался даже Чарли Макинтош: хоть он по-прежнему оставался при своем мнении,
однако не мог не восхищаться великолепно выполненной работой. Трудно поверить:
он заметил вслух, что Мередит — отличный профессионал, а затем пожал ей руку и
поздравил с успехом!
Впрочем, через несколько минут Чарли их покинул.
Он возвращался в Калифорнию восьмичасовым рейсом, а Кэл и
Мередит завтра летели в Нью-Йорк, где должны были в последний раз встретиться с
партнерами, представить Комиссии по ценным бумагам результаты кампании и
получить ее одобрение.
В тот вечер они вдвоем наслаждались великолепным ужином в
клубе «Лука Картон». Мередит слишком устала, чтобы наряжаться: на этот раз она
была в том же строгом деловом костюме, в котором проводила последние
презентации.
За едой Кэл рассказал ей, что звонил детям: у них все в
порядке, с нетерпением ждут его возвращения.
— Совсем как Стив, — заметила она, отпивая из
чашки крепкий кофе. Кэл заказал себе бренди. — Что ж, мы неплохо
поработали, верно?
Счастливая улыбка озарила ее лицо. «Пройдет время, —
думала Мередит, — но эти две недели я буду вспоминать как одни из самых
приятных дней своей жизни».
К гордости за хорошо сделанную работу на сей раз прибавилась
и радость от общения с Кэлленом. Никогда еще у нее не бывало такого
замечательного клиента! Работать с ним — одно удовольствие, но дело не только в
этом. У них много общего — одни и те же увлечения, склонности, взгляды на
бизнес. Оба они настолько умны и разносторонни, что могут часами разговаривать
о самых различных предметах, не боясь наскучить друг другу.
Особенно восхищали Кэла глубокие познания Мередит в том, что
ему самому было ближе всего на свете, — в проблемах бизнеса. Его
предупреждали, что финансисты обыкновенно ничего не смыслят в производстве и
акционирование ему придется начинать с многочасовой лекции о своем деле. Однако
все вышло наоборот: Мередит понимала его с полуслова, и похоже было, что не она
у него, а он у нее должен учиться.
— А что дальше? — поинтересовался он, потягивая
бренди.
У меня? Следующая кампания. Та же игра с другими партнерами.
А ты? Чем теперь будешь развлекаться? — улыбнулась она ему.
Мередит уже знала, что собирается Кэл делать дальше:
проникшись к ней доверием, он не раз делился с ней своими планами относительно
новых медицинских аппаратов, производство которых собирался наладить в
ближайшие годы.
— Знаешь, я подумываю о том, чтобы расширить свое
дело, — неожиданно признался он. — Приобрету еще одну фирму, потом
другую — и пары лет не пройдет, как ты увидишь, что «Доу-Тех» стала во много
раз мощнее!
Он улыбался, но по блеску синих глаз Мередит догадалась, что
Кэл не шутит. Он так решил — значит, так и будет. Кэллен Доу всегда добивается
своего.
— Посмотрим, — улыбнулась она.
Они еще немного поговорили об этом. До сих пор Кэл не
заговаривал о новых приобретениях, и Мередит поняла, что эта мысль пришла ему в
голову совсем недавно. Может быть, всего несколько часов назад — однако он уже
успел все обдумать и составить план, смелый, но вполне реальный.
Вот что, пожалуй, больше всего нравилось ей в Кэллене — его
открытость для новых идей. Он не из тех людей, что почивают на лаврах; он
постоянно стремится к новым вершинам. И в этом они с Мередит тоже очень похожи.
По дороге в гостиницу они продолжали оживленный разговор, а
войдя в отель, решили еще немного посидеть в баре. Кэл заказал себе бренди,
Мередит ничего брать не стала. Ей не улыбалась перспектива наутро маяться
головной болью.
В баре они засиделись далеко за полночь — ни Кэлу, ни
Мередит не хотелось прерывать разговор. Кэл думал о том, что с очень немногими
знакомыми мог бы так естественно говорить о своих делах и увлечениях. Они с
Мередит были погружены в свой мир, для большинства людей закрытый. Но для них в
этом мире все было интересно.
— Скажи, Мередит, ты рассказываешь о своей работе
мужу? — серьезно спросил он.
Ему хотелось знать, понимает ли Стив, что за чудо его жена,
разделяет ли ее интересы, может ли она спросить у него совета или в трудную
минуту поделиться своими сомнениями.
— Да, иногда. В предпринимательстве он мало что
понимает, а вот о банковских инвестициях знает от меня довольно много. Ты бы
послушал, как он говорит о рекламных кампаниях!
Но Кэл ожидал иного ответа.
— Этому парню чертовски повезло с женой, —
нахмурившись, заметил он. — Надеюсь, самого он это понимает?
— Понимает, — успокоила его Мередит. — Мне
ведь тоже с ним повезло. Может, и к лучшему, что мы такие разные — благодаря
этому мы до сих пор не наскучили друг другу. А ведь мы уже четырнадцать лет
вместе!
— Я был женат семь лет, увы, воспоминания остались не
лучше, чем от Вьетнама. Да что там, вьетконговский лагерь кажется мне раем в
сравнении с нашей семейной жизнью! Мне трудно представить себе счастливую семью
— настолько напугал меня мой брак.
Мередит взяла Кэла за руку, успокаивая и сочувствуя.
— Что ж, по крайней мере у тебя трое чудесных детей.
— Верно. И за это я благодарен Шарлотте. Знаешь, порой
трудно поверить, что это она носила их во чреве. Ни дня, ни минуты, ни единого
мига я не видел в ней мать — дети нисколько не изменили ни ее саму, ни ее
жизнь.
Мередит вспомнила красавицу, встреченную ими в клубе
«Харри», и поняла, что слова Кэла ничуть ее не удивляют. Да, такой и должна
быть Шарлотта — божественно прекрасная и холодная. Едва ли она вообще
кого-нибудь любит, кроме себя, разумеется. Но почему же в таком случае Кэллен в
нее влюбился? Видел ли он за божественной красотой ее подлинную суть? А может
быть, Кэл и сейчас еще любит ее и все его злые слова — это крик боли и
бессилия?!
