Алиса подбежала к Францу Леопольду и протянула ему руку.
— Пойдем! Мы сделаем это, как во время превращений, объединив наши силы.
На долю секунды в его глазах вспыхнуло прежнее высокомерие, и он подумал о том, чтобы со снисходительной улыбкой отклонить это предложение, но затем кивнул и схватил Алису за руку. Она почувствовала, как ее дух объединяется с его, и показала венцу, как противостоит влиянию приливов и отливов. Они проворно двигались вперед, пока остров не оказался позади. Якоб сжалился над Фернандом и пошел вслед за ним, пока тот не перебрался на противоположную сторону. Затем он помог Анне Кристине и Карлу Филиппу, которым, тем не менее, удалось пересечь первый мост. Не хватало только Мари Луизы, которая с растерянным видом стояла по другую сторону судоходного канала Довен.
— Она не сможет, — сказал Франц Леопольд. — Нам и раньше было тяжело, но сейчас еще тяжелее.
— Да, но до следующей смены приливов и отливов взойдет солнце, — хладнокровно напомнил Лучиано.
Алиса вздохнула.
— Ладно, я ей помогу.
Она побежала назад.
— Возьми меня за руку. Вместе мы справимся, — призывала она Дракас, но юная венка покачала головой.
— Нет, я испытываю невыносимую боль.
— Будет только хуже. Пойдем же, не стой! Ты хочешь остаться здесь, пока не взойдет солнце?
Но Дракас уже не воспринимала разумных аргументов и отказывалась даже попытаться перейти через мост. В поисках помощи Алиса посмотрела на Хиндрика, который все еще стоял со скрещенными руками и безмолвно наблюдал за этой сценой.
— Ты должен что-нибудь сделать!
Он пожал плечами.
— Ну раз ты так думаешь…
Быстрым движением он схватил Мари Луизу и понес, как мешок, под мышкой. Она дрыгала ногами и кричала, но ничего не могла сделать. Своими пронзительными воплями она, наверное, разбудила бы весь район, если бы рука Хиндрика не прикрывала неумолимо ее рот.
Хиндрик невозмутимо шагал по мосту с извивающейся ношей. Он пересек остров и присоединился к остальным. Алиса следовала за ним.
— Наверное, это было больно, — сказал Лучиано с гримасой, когда увидел выражение лица Мари Луизы.
— Да, думаю, ты прав, — кивнул Франц Леопольд. — Но могу поспорить на что угодно, что в следующий раз она приложит максимум усилий, чтобы первой быть на другой стороне!
Поезд ехал вперед. «Татам, татам, татам», — стучали колеса. Молоденькая девушка уютно устроилась в удобном кресле и широко зевала. Монотонная песня поезда навевала на нее сон.
Девушка была среднего роста. У нее были длинные темные волосы, четко очерченные скулы и стройная, почти худощавая фигура. Светло-карие глаза девушки смотрели мрачно. Черты ее лица за прошедший год стали еще более строгими. Ее нельзя было назвать красивой, но в глазах, в которых слились воедино невинность и тайные знания, был особый магнетизм, который притягивал и заставлял более внимательно посмотреть на нее. Девушка смело встречала устремленный на нее взгляд и смотрела на человека, наблюдавшего за ней, так пристально, что он опускал глаза и долго потом вспоминал необычную попутчицу.
«Татам, татам, татам», — шептали колеса. Девушка равнодушно разглядывала все вокруг, пока ее взор не упал на спину высокого широкоплечего мужчины с седыми волосами. Сзади создавалось впечатление, будто это силуэт хорошо натренированного бойца, которые обычно поступают на службу к государственным деятелям или дворянам, чтобы обеспечить их безопасность или сохранность их имущества. Но когда он повернулся в сторону, можно было заметить выпуклость в области живота, которая свидетельствовала о медлительности и растущем благополучии. По недоразумению, полагала девушка. Хотя именно к этому стремился ее дядя и делал для этого все возможное, но поворот, который приняла их жизнь в Риме, заставил его изменить свои планы и закрутил их обоих в водовороте невероятных приключений. О покое и размеренной жизни после Рима не могло быть и речи. Дядя и племянница переезжали с одного места на другое. Казалось, будто его что-то гонит, будто он что-то ищет. Но что он надеется найти? Что может его успокоить? И что при этом будет с ней? Может быть, эти путешествия никогда не закончатся?
— На что ты там смотришь, дядя Кармело? — спросила девушка. — Ты больше часа глядишь в окно. Я вижу только луга и поля, несколько коров и овец, затем снова деревню или маленький город.
Мужчина обернулся и посмотрел на племянницу.
— А ты ни на что не обратила внимания? Латона, разве я не говорил тебе, насколько это важно — отпускать свои чувства и впитывать все, что они могут постигнуть? Это главное различие между гибелью и выживанием. Это может стать маленьким преимуществом, чтобы чего-то избежать или выйти победителем из битвы!
Выражение радости осветило прежде мрачное лицо девушки.
— Дядя, я тебя прошу. Постепенно этот принцип превращается в бредовую идею. Мы в поезде и едем на запад. А ты ведешь себя так, будто мы все еще находимся на поле битвы среди варваров. Мы это уже проходили!
Кармело кивнул. В его улыбке промелькнуло что-то, похожее на нежность — проявление того чувства, которое он позволял себе крайне редко.
— Я согласен с тобой, Латона, и именно это я увидел, глядя на луга, аккуратно вспаханные поля, села и даже на хорошо откормленных коров. Скоро мы будем в Мюнхене и выйдем из поезда. Упакуй свои вещи, чтобы мы без промедления двинулись дальше.
— Мы сразу поедем в Париж? — спросила Латона.
Кармело покачал головой.
— Позже, моя дорогая. У меня еще есть дела в Амстердаме.
— Амстердам? А что мы там будем делать? — крикнула Латона.
— Я хочу увидеться с одним человеком. С ним мы знакомы лишь по переписке, которую вели много лет назад.
— Что это за человек? — допрашивала дядю Латона.
— Профессор университета.
— А что он преподает? Какая у него специализация? — К своему удивлению, она обнаружила, что ее дядя выглядит немного смущенным.
— Редкие болезни, — сказал он наконец.
— Ты едешь к профессору медицины в Амстердам? Ты что-то недоговариваешь? Ты плохо себя чувствуешь, дядя?
Она критически посмотрела на него. Он не производил впечатления больного человека. Щеки были здорового цвета, а аппетит, как всегда, превосходный.
Кармело поднял руку в знак защиты.
— Нет, я ищу его не из-за тайной болезни. Это скорее, скажем так, любопытство, которое не дает мне покоя.
К удивлению Латоны, ее дядя, казалось, чувствовал себя еще более неловко.
— Что конкретно он исследует?
— Он специалист по неизвестным болезням.
— А имя этого профессора?
Кармело отвернулся, но Латона бросила на него взгляд, который так раздражал людей.
