Босх выпустил из рук пистолет и полетел, как ему показалось, куда-то на сотню футов вниз. Но конечно, это была всего лишь иллюзия. Пол нового коридора, с его двумя дюймами воды, надвинулся как целая водяная стена, о которую он сильно ударился затылком. Очки слетели, и Гарри – как-то лениво и отстраненно – наблюдал, как вспышки выстрелов образуют дугу над ним и пули отскакивают, ударяясь в стену.
Когда он пришел в себя, то ему показалось, что прошли часы, но очень скоро понял, что всего лишь секунды. Звук очередей еще прокатывался эхом по туннелю. Гарри уловил запах кордита и вновь услышал звук бегущих шагов. Удаляющихся шагов, отметил он. Так, по крайней мере, ему хотелось думать.
Лежа в воде в полной темноте, Босх перекатился и стал шарить руками в поисках винтовки и очков. Через некоторое время он сдался и попытался вытащить свой собственный пистолет. Кобура оказалась пуста. Он сел и привалился спиной к стене. Он чувствовал, что правая рука онемела. Пуля вошла в округлость плеча, и вся рука ныла от тупой боли, которая расходилась от точки удара до кончиков пальцев. Босх ощущал, как кровь течет у него под рубашкой – по груди и по руке. Это воспринималось теплым контрастом по отношению к холодной воде, в которой он сидел и которая, бурля, завихрялась вокруг его вытянутых ног.
Он осознал, что ловит ртом воздух и пытается отрегулировать вдох. Он был на грани шока и понимал это, но ничего не мог с этим поделать.
Затем звук убегающих шагов внезапно смолк. Босх затаил дыхание и прислушался. Почему Дельгадо остановился? Что случилось? Босх передвинул лежащие в воде ноги, все еще пытаясь найти какое-нибудь оружие. Вокруг он ничего не мог нащупать, и было слишком темно, чтобы разглядеть, что куда упало. Фонарик также отлетел куда-то.
Затем послышался какой-то голос, слишком отдаленный и приглушенный, чтобы разобрать слова или вообще что-либо понять. Было только ясно, что кто-то кому-то что-то говорит. А потом возник другой голос. Оба принадлежали мужчинам. Босх попытался разобрать, о чем идет речь, но не смог. Второй голос неожиданно сделался злым и пронзительным, потом послышался выстрел, затем еще один. Слишком уж много времени прошло между выстрелами, подумал Босх. И стреляла не «М-16».
Пока он пытался понять, что все это значит, снова раздался звук шлепающих по воде шагов. Через некоторое время стало возможно определить, что шаги сквозь тьму направляются к нему.
* * *
В этих шагах, что с плеском воды приближались к Босху, не было никакой поспешности. Они были медленные, равномерные, методичные – словно шаги невесты, по церковному проходу шествующей к алтарю. Босх бесформенной кучей обмяк, вжимаясь в стену, и снова пошуровал ногами по дну наполненного водой, осклизлого канала в надежде отыскать какое-либо оружие. Но его не было. Он был слаб, изнурен и совершенно беззащитен. Ноющая, монотонная боль из руки переместилась чуть выше – туда, где бился на шее пульс. Кисть правой руки была по-прежнему неработоспособна, а левой он зажимал разорванную плоть на плече. Его сильно трясло, и Босх знал, что скоро потеряет сознание и уже не очнется.
Вот стал виден слабый луч фонарика, который приближался к нему по коридору. Как завороженный, застывшим взглядом, Босх смотрел на него, безвольно открыв рот. Мышечный контроль у него частично отсутствовал. Через несколько мгновений шлепающие по воде шаги остановились прямо перед ним, и свет, как внезапно возникшее солнце, ударил ему в лицо. Это был всего лишь свет от маленького, в форме карандаша, фонарика, но все равно он был слишком ярким и немилосердным. Он не давал видеть, что происходит за ним. Но несмотря на это, Босх знал, чье лицо там окажется. Чья рука держит фонарь и как выглядит все остальное.
– Скажи… – проговорил он хриплым шепотом. Он и не предполагал, что у него так пересохло горло. – Эта штука и твоя маленькая указка из одного набора?
Рурк повел лучом фонарика вниз, пока тот не уперся в пол. Босх огляделся и увидел, что «М-16» и его пистолет лежат в воде у противоположной стены. Слишком далеко, чтобы дотянуться. Он заметил, что Рурк, одетый в черный комбинезон, заправленный в резиновые сапоги, держит в руках другую винтовку «М-16», нацеленную на него.
– Ты убил Дельгадо, – сказал Босх. Это было утверждение, а не вопрос.
Рурк ничего не говорил. Он приподнимал в руке оружие, точно прикидывал его вес.
– А теперь ты собираешься убить копа, – в этом твой замысел?
– Это единственный способ, каким я могу выпутаться из этой истории. Будет выглядеть так, будто сначала Дельгадо прикончил тебя вот из этого. – Рурк приподнял винтовку. – Потом я поквитался с ним. Выйду из дела героем.
Босх не знал, стоит ли говорить что-нибудь об Уиш. Это могло поставить ее под удар. Но это же могло спасти ему жизнь.
– Можешь на это не рассчитывать, Рурк, – вымолвил он наконец. – Уиш знает. Я сказал ей. В досье Медоуза есть одно письмо. Оно связывает тебя с ним. Она, вероятно, уже рассказала о тебе всем наверху. Давай бросай это дело и помоги мне. Для тебя же будет лучше, если ты вытащишь меня отсюда. Я теряю сознание, приятель.
Босх не мог бы сказать наверняка, но ему показалось, что он увидел легкую перемену в лице Рурка, в его глазах. Они оставались открыты, но было ощущение, будто они перестали видеть. Будто он вглядывался во что-то внутри себя и видел только это. Потом он словно очнулся: в глаза вернулось осмысленное выражение, и они опять уставились на Босха без всякого сочувствия – в них читалось одно лишь презрение. Босх по скользкому илу подвинул друг к дружке свои ноги и попытался рывком, собрав все силы, вытолкнуть себя в стоячее положение. Но он успел подняться всего на несколько дюймов, когда Рурк наклонился и пихнул его обратно.
– Сиди где сидишь, не смей рыпаться. Ты думаешь, я сейчас стану вытаскивать тебя отсюда? По моим подсчетам, ты обошелся нам в пять, может, даже в шесть миллионов – примерно столько Тран хранил в своем сейфе. Должно быть, не меньше. Но я уже никогда не узнаю точных цифр. Ты испортил нам всю малину, загубил идеальное преступление. Ты отсюда не выйдешь.
Голова Босха стала клониться книзу, пока подбородок не уткнулся в грудь. Глаза закатились. Ему страшно хотелось спать, но он сопротивлялся этому желанию. Он застонал и ничего не ответил.
– Ты единственный оказался неучтенным во всем этом проклятом плане. И что же? Один-единственный шанс, что дело сорвется, – и оно срывается! Ты оказался тем самым гребаным законом Мэрфи, мать твою!
Босху удалось заставить себя поднять глаза на Рурка. Это стоило ему неимоверных усилий. Затем его здоровая рука, зажимавшая рану в плече, не удержалась и упала. В нем больше не оставалось сил ее удерживать.
– Что? – с трудом сумел он произнести. – Ч-что… ты хочешь сказать?.. Какой шанс?
– Совпадения, серия совпадений – вот что я имею в виду. В твое дежурство поступает звонок насчет Медоуза. Это не входило в наши планы, Босх. Можно ли поверить в такую подлость? Интересно, какова вероятность такого совпадения? Хотел бы я знать… Ты только представь: Медоуза положили в трубу, в которой, как мы знали, ему случалось ночевать и раньше. Мы рассчитывали, что его не обнаружат дня два, а затем потребуется, пожалуй, дня два-три, чтобы идентифицировать его по отпечаткам пальцев. А к тому времени его уже списали бы со счетов, как умершего от передозировки, его никто не стал бы принимать во внимание. У парня в досье значится, что он наркоман. Все предельно просто. Но что происходит вместо этого? Подвертывается этот чертов юнец и тут же первым делом звонит в полицию. – Он потерянно покачал головой с выражением человека, которого морально подкосили неудачи. – И кто же получает этот сигнал? Хренов коп, который, оказывается, знавал долбаного жмурика и буквально через две секунды устанавливает его личность! Бывший хренов кореш по вонючим туннелям долбаного Вьетконга! Да я до сих пор не могу поверить в эту фигню! Ты испортил нам все дело, сорвал все планы, Босх. Даже твоя собственная жалкая жизнь… Эй, ты меня еще слышишь?
