Вот и все, что можно было нарыть полезного. Босх закрыл папку, но прибрал к рукам фото Шарки. Поблагодарив Телию Кинг, Гарри покинул тесную комнату. Когда он шагал по заднему коридору полицейского участка мимо скамеек с задержанными, его вдруг осенило, откуда он знает парня на фото. Волосы сейчас, конечно, отросли длиннее и были заплетены в многочисленные косички, а выражение душевной боли на лице полностью вытеснилось выражением вызывающего неповиновения. Но при этом Шарки был явно тем самым юнцом, который сегодня ранним утром сидел прикованный наручниками к скамейке для малолетних правонарушителей. Босх был полностью в этом уверен. У Телии в компьютере этот последний привод не был зафиксирован, потому что его еще не внесли в базу данных. Босх толкнулся в кабинет начальника над ночными дежурными, растолковал лейтенанту, что ищет, и был проведен в закуток с табличкой «Ночное Дежурство». Там он просматривал сложенные стопкой отчеты, пока не нашел бумаги на Эдварда Ниса.
Шарки замели в 4 часа утра за подозрительное праздношатание возле газетного стенда на Вайн-стрит. Патрульному показалось, что парень выискивает клиентов. После того, как забрал его, он проверил компьютерную информацию и узнал, что подросток находится в бегах. Босх просмотрел табель дневных арестов и узнал, что Ниса продержали до 9 утра, в кое время прибыл офицер, надзирающий за ним по месту жительства, и забрал его. Босх позвонил офицеру по вопросам личного состава в «Сильмар-Джувинайл-Холл», но узнал, что Шарки уже предстал сегодня перед арбитром в суде по делам несовершеннолетних и был выпущен на попечение матери.
– И это его самая большая проблема, – прибавил офицер по вопросам личного состава. – Сегодня к ночи он опять сбежит на улицу, могу поручиться. Я сказал об этом судье, но он говорит, что не намерен запихивать парня в обезьянник только потому, что он был арестован за бродяжничество, а его мать оказывается телефонной шлюхой.
– Как-как? – переспросил Босх.
– Это следовало бы отразить в досье. Да, пока Шарки шатается по улицам, его дорогая мамочка рассказывает мужикам по телефону, как она будет мочиться им в рот и напяливать резиновые обручи на их члены. Дает объявления в эротические журналы. Зарабатывает сорок баксов за пятнадцать минут. Принимает карточки «Мастер-кард» и «Виза». Держит клиента на телефоне, пока не проверит по другому аппарату, что карточка действующая и они платежеспособны. Этим она занимается, если не ошибаюсь, по меньшей мере, уже лет пять. В годы, на которые пришлось формирование личности Эдварда, ему приходилось выслушивать это дерьмо. Я хочу сказать, ничего удивительного, что парень жулик и бродяга. Чего еще было ожидать?
– Как давно она его забрала?
– В полдень примерно. Если хочешь успеть застать его там, тебе лучше поторопиться. У тебя есть адрес?
– Угу.
– Да, Босх, и вот еще что. Когда приедешь, не рассчитывай увидеть там шлюху. Его мамаша всего лишь играет роль, если ты понимаешь, о чем я. Может, весь фокус в голосе, но видом она способна напугать и слепого.
Босх поблагодарил за предупреждение и повесил трубку. Он двинулся в сторону Долины: по 101-й трассе, затем по 405-й к северу до 118-й, а по ней – на запад. Он съехал с шоссе в Чатсворте и повел машину к скалистым обрывам в дальнем конце Долины. Здесь находился жилой комплекс-кондоминиум, на котором, он знал, было когда-то киношное ранчо. Одно из мест, где прятались Чарли Мэнсон с компанией
[32]
. Считалось, что части тела одного из членов той команды так и не отыскались и были зарыты где-то в окрестностях. Когда Босх добрался туда, уже начали спускаться сумерки. Люди заканчивали работу и стекались по домам. Редкая сеть дорог здешней жилой застройки была забита машинами. Множество закрывающихся дверей. Множество телефонных звонков матери Шарки. Босх опоздал.
– У меня нет времени опять разговаривать с полицией, – сказала Вероника Нис, открыв ему дверь и посмотрев на его значок. – Не успею я забрать его домой, как он опять за дверь. Я не знаю, куда он уходит. Это вы мне ответьте. Это ваша работа. Меня ждут три телефонных звонка, один междугородный. Мне некогда.
Ей было под пятьдесят, она была жирная и обрюзгшая. Она явно носила парик, и глаза раскрывались на разную ширину. От нее исходил запах грязных носков, характерный для человека, подсевшего на таблетки. Ее телефонным клиентам сильно повезло с фантазией, коль скоро одного только голоса им было достаточно, чтобы домыслить лицо и фигуру.
– Миссис Нис, я ищу вашего сына не по поводу каких-то правонарушений. Мне нужно поговорить с ним как со свидетелем. Ему может угрожать опасность.
– Чушь. Я эту песню уже слышала.
Она захлопнула дверь у него перед носом. Через несколько секунд Босх услышал, как она разговаривает по телефону, и решил, что она говорит с французским акцентом, хотя был не вполне уверен. Гарри смог разобрать только несколько фраз, но даже это немногое заставило его покраснеть. Он подумал о Шарки и понял, что тот, в сущности, не был беглецом из дому, поскольку здесь не было дома. Босх сошел с порога и пошел назад к машине. На сегодня хватит. Однако он выбивался из графика, время работало против него. К этому времени Льюис и Кларк, вероятно, уже подготовили материалы для его отстранения. Уже к утру он будет приговорен протирать штаны в четырех стенах в службе внутренних расследований. Детектив вернулся в свой участок и расписался за уход. Все уже разошлись по домам, и для него не было оставлено никаких сообщений, даже от адвоката. По пути домой Гарри остановился возле «Лаки» и купил четыре бутылки пива: пару штук из Мексики, одно светлое из Англии, под названием «Олд Ник», и одно «Хенриз».
Он рассчитывал найти сообщение от Льюиса и Кларка по возвращении домой на своем автоответчике. Он не ошибся, но сообщение было не таким, какого он ожидал.
– Я знаю, что ты там, так что слушай, – произнес голос, в котором Босх узнал Кларка. – Они там могут изменить свое решение, но не могут изменить наше. До скорой встречи.
Других сообщений не было. Он прокрутил сообщение Кларка трижды. Что-то у них не сложилось. Видимо, их отозвали. Подействовала ли та его куцая угроза в адрес ФБР привлечь внимание СМИ? Даже сейчас, когда Босх мысленно задавал себе этот вопрос, то сомневался, что ответ утвердительный. Он сел в свое сторожевое кресло и начал пить купленное пиво – сначала мексиканское, – одновременно просматривая альбом с засунутыми как попало фотографиями, который забыл убрать. Когда в воскресенье вечером он его открыл, то вместе с ним открыл темную страницу своей памяти. Теперь он чувствовал себя завороженным ею. И еще чувствовал, как время размывает, делает расплывчатой таившуюся там угрозу – точь-в-точь как изображения на фотографиях. Через некоторое время после того, как совсем стемнело, зазвонил телефон, и Гарри снял трубку раньше, чем успел включиться автоответчик.
