– Мы не знаем, убийца он или нет. Я считаю, мы должны предоставить ему все положенные права.
– Мы зачитаем ему права, и он подумает, что является подозреваемым. Если мы это сделаем, то после этого с таким же успехом можем говорить со стенами. Он не вспомнит ни единого факта.
Не говоря ни слова, она вернулась обратно в комнату для допросов. Босх последовал за ней и подхватил нить разговора с того самого места, где бросил, не заговаривая ни о каких правах.
– Ты убил того человека в трубе, Шарки?
– Да нет же, нет! Я его там нашел, вот и все. Он был уже мертвый.
Произнеся это, парень посмотрел направо, на Уиш. Потом подтянулся повыше на стуле.
– О'кей, Шарки, – сказал Босх. – Кстати, сколько тебе лет, откуда ты родом, скажи об этом пару слов.
– Почти восемнадцать, а дальше я уже самостоятельный и свободный, – сказал парень, глядя теперь на Босха. – Моя мать живет в Чатсворте, но я стараюсь не жить с… Послушайте, ведь у вас все это уже записано в одной из этих ваших маленьких книжечек.
– Ты голубой, Шарки?
– Ни боже мой! – ответил он, в упор уставившись на Босха. – Я толкаю им фотки, подумаешь, большое дело. Сам я не из таких.
– Но ты ведь не только продаешь им картинки? Ты еще их и грабишь, когда подвертывается случай, верно? Проникаешь в дом, избиваешь, забираешь деньги. Кому охота потом заявлять в полицию? Так?
Теперь Шарки опять посмотрел на Уиш и, подняв руку ладонью вверх, помотал головой:
– Я в этом дерьме не замешан. Я думал, мы говорим о покойнике.
– Так оно и есть, – сказал Босх. – Я просто хочу решить для себя, с кем мы имеем дело, только и всего. Начнем сначала. Расскажи нам, как все было. Я велел принести сюда пиццу, и есть еще сигареты. У нас масса времени.
– Тут не нужно никакого времени. Я ничего не видел, кроме тела в трубе. Без анчоусов, я надеюсь?
Он сказал это, посмотрев на Уиш и опять подтянувшись наверх на сиденье. Он выработал схему поведения, при которой смотрел на Босха, когда говорил правду, и на Уиш, когда ее затушевывал или откровенно лгал. Мелкие жулики и воришки всегда играют в расчете на женскую часть публики, подумал Босх.
– Шарки, – сказал он, – если хочешь, мы можем отвезти тебя в «Сильмар», и пусть они подержат тебя там ночку. Мы можем заново начать завтра утром, когда, возможно, твоя память немного про…
– Я нервничаю насчет своего мотоцикла, спереть могут.
– Забудь о мотоцикле, – сказал Босх и наклонился вперед, вторгаясь в личное пространство парня. – Мы не станем тебе потакать, Шарки, ты нам еще ничего не сказал. Приступай к рассказу, потом позаботимся о мотоцикле.
– Ладно, ладно. Я все вам расскажу.
Парень потянулся за своими лежащими на столе сигаретами, Босх, в свою очередь, достал одну из своих. Приближение к лицу и удаление от лица допрашиваемого являлось технологией, которую Босх освоил, проведя, наверное, тысяч десять часов в таких вот маленьких комнатках. Подайся всем телом вперед, вторгнись на фут-полтора в ту зону, которая принадлежит собеседнику, является его личным пространством. Откачнись назад, когда получишь то, что хотел. Тут задействовано чистое подсознание. Большая часть того, что происходит на полицейском допросе, вообще не имеет отношения к тому, что выражено словами. Важна интерпретация, нюансы. А подчас то, что вовсе и не сказано. Он зажег сигарету Шарки первой. Они выдохнули синий дым, и Уиш откинулась на стуле, пытаясь отодвинуться.
– Хотите курить, агент Уиш? – спросил Босх.
Та отрицательно замотала головой.
Босх посмотрел на Шарки, и между ними проскочила искра общности понимания. Этот взгляд говорил: мы с тобой славные малые, мы заодно. Парень улыбнулся. Босх кивнул ему, чтобы тот начинал свою повесть, и тот начал. И это действительно был целый сюжет.
– Я иногда езжу туда, чтобы переночевать, – начал Шарки. – Понимаете? Когда не нахожу никого, кто бы выручил меня с деньгами на мотель, и все такое. Бывает, что комната в мотеле, где кантуется моя компания, переполнена. Мне приходится куда-то деваться. Поэтому я еду туда, на гору, сплю в трубе. В ней тепло держится почти всю ночь. Совсем неплохо. Ну и вот, была как раз такая ночь. Я поехал туда…
– В какое время это было? – спросила Уиш.
Босх бросил на нее взгляд, говоривший: «Осадите, вопросы будете задавать, когда он закончит». Парень начал прекрасно.
– Наверно, было уже здорово поздно, – обернувшись к ней, ответил Шарки. – Часа три, может, четыре. У меня нет часов. Ну вот, я туда поехал. Залез в трубу и увидел там мертвого мужика. Он уже лежал там. Ну, я выбрался наружу и свалил. Я не собирался торчать там вместе со жмуриком. Когда спустился с холма, позвонил вашим по девять-один-один. – Он опять перевел взгляд с Уиш на Босха. – Вот и все, – сказал он. – Не могли бы вы уже отвезти меня за мотоциклом?
Никто ему не ответил, поэтому Шарки зажег новую сигарету и подтянулся на стуле.
– Это славная история, Эдвард, но нам она нужна вся целиком, – сказал Босх. – И еще нам нужно, чтобы она была правдивой.
– Как это? В каком смысле?
– В том смысле, что она звучит, будто ее выдумал круглый идиот, вот в каком. Как ты смог разглядеть там тело?
– У меня был фонарик, – пояснил парень, обращаясь к Уиш.
– Нет, не было. У тебя были спички, одну из них мы нашли. – Босх стал подаваться вперед, пока лицо его не оказалось всего в футе от лица мальчика. – Шарки, как по-твоему, с чего мы взяли, что это ты звонил? Ты думаешь, оператор на коммутаторе узнала тебя по голосу? «Ой, да это старина Шарки! Славный малыш, звонит нам насчет трупа!» Подумай, Шарки. Ты написал свое имя – ну, или по крайней мере половину его – на той самой трубе. Мы обнаружили твои отпечатки на полупустом баллончике с краской. А потом тебя что-то спугнуло. И мы знаем, что ты только заглянул в трубу, после чего дал деру. Ты наследил.
Шарки уставился прямо перед собой, его взгляд устремился чуть выше, к зеркальному окошку в двери.
– Ты знал, что тело там, еще прежде того, как забрался в трубу. Ты видел, как кто-то тащил его туда, Шарки. А теперь посмотри на меня и расскажи, что произошло на самом деле.
– Послушайте, я не видел ничьих лиц. Там было слишком темно, ей-богу, – сказал парень, обращаясь к Босху.
Элинор довольно громко издала вздох. Босху захотелось сказать ей: если она считает, что на юнца не стоит тратить время, то может уйти.
– Я прятался, – добавил Шарки. – Потому что, понимаете, сперва подумал, они охотятся за мной и все такое. Я не имею к этому никакого отношения. Почему вы втягиваете меня, офицер?
– У нас есть убитый, Эдвард. Мы обязаны выяснить, кто и почему его убил. Пускай ты не видел лиц, прекрасно. Они нас не интересуют. Просто расскажи, что ты видел, и ты свободен.
