– Нам нужно как можно скорее снять отпечатки с «аптечки» и с «плитки», – сказал Босх.
Донован кивнул и понес свой улов в виде пластиковых мешков к полицейскому фургону. Босх снова переключил внимание на экспертов службы патологоанатома.
– Ножа ведь при нем нет? – сказал Босх.
– Нет, – согласился Сакаи. – А что?
– Мне нужен нож. Без ножа картина не полная.
– Ну так что? Парень же наркоман. А наркоманы крадут друг у друга. Наверное, дружки и забрали.
Затянутыми в перчатки руками Сакаи закатал рукава рубашки мертвеца. Взору открылась сеть шрамов на обеих руках. Старые следы от уколов, углубления от нарывов и инфекций. На изгибе левого локтя была свежая отметина от шприца, а под кожей – здоровенный желтовато-лиловый синяк.
– Вот оно! – сказал Сакаи. – Мое мнение таково: этот тип засадил себе хорошую порцию, и – привет семье! Как я уже сказал, Босх, мы имеем банальный случай передозировки. Ты сегодня рано встал. Пойди отдохни, посмотри «Доджеров».
Босх снова сложился в три погибели, чтобы рассмотреть находку.
– Я только это сегодня и слышу.
«Вероятно, Сакаи прав», – подумал он. Но ему все-таки не хотелось пока отступаться от этого дела. Слишком много тут было всего, что ему не нравилось, что не укладывалось в схему. Отсутствие следов в трубе. Рубашка, натянутая на голову. Сломанный палец. Опять же отсутствие ножа.
– Почему все следы от уколов старые, кроме одного? – спросил он скорее самого себя, чем Сакаи.
– Кто знает? – ответил тот. – Может, он какое-то время был в завязке, а потом решил вернуться. Наркоман есть наркоман. Какие тут могут быть разумные причины?
Разглядывая отметины на руках покойника, Босх заметил на коже что-то похожее на синие чернила. Оно выглядывало из-под рукава, складками собранного на левом бицепсе. Взору открывалось недостаточно, чтобы разобрать, что это такое.
– Закатай повыше, – указал он на рукав.
Сакаи подтянул рукав к самому плечу, обнажая татуировку, выполненную в синем и красном цвете. То было шаржированное изображение стоящей на задних лапах крысы, которая грубо и зловеще скалилась. В одной лапе крыса держала пистолет, в другой – бутылку виски, на которой было написано «XXX». Синяя надпись выше и ниже картинки размазалась от времени и растяжения кожи. Сакаи постарался ее прочесть.
– Написано «Порт…», нет, «Первый». «Первый пехотный». Этот парень из армейских. Нижняя часть неразборчива… На другом языке… «Рог… гратум… анум… ро…» Ничего не разберу.
– Родентум, – сказал Босх.
Сакаи удивленно посмотрел на него.
– Вульгарная латынь, – пояснил Босх. – «Крысиного хвоста не стоит». Он был «туннельной крысой». Вьетнам.
– Да хоть кем, – отозвался Сакаи. Он оценивающе посмотрел на тело, потом на трубу. – Как бы там ни было, он и закончил свои дни в норе, верно? В каком-то смысле.
Рукой без перчатки Босх дотронулся до лица трупа и откинул со лба и с безучастных глаз спутанные черно-седые волосы. Тот факт, что он проделал это, не надев перчаток, заставило остальных оторваться от своих занятий и наблюдать за этим необычным, если не антисанитарным действием. Босх не обратил на них внимания. Он долго всматривался в мертвое лицо, ничего не говоря, не слыша ничьих слов. В тот момент, когда он понял, что ему знакомы эти черты, так же как знакома и татуировка, перед его мысленным взором словно вспыхнуло другое лицо – лицо молодого человека. Тощего и загорелого, коротко, почти наголо, подстриженного. Живого, а не мертвого. Он выпрямился и поспешно отвернулся от трупа.
Производя это резкое движение, он воткнулся в прибывшего наконец Джерри Эдгара, который, приблизившись, тоже склонился над трупом. От неожиданности оба отпрянули. Босх схватился за лоб. Эдгар, который был много выше, – за подбородок.
– Черт, Гарри! – вырвалось у Эдгара. – Ты жив?
– Угу. А ты?
Эдгар посмотрел руку, проверяя, нет ли крови.
– Ага. Извини, что так получилось. Ты что так подскакиваешь?
– Не знаю.
Поверх плеча Босха Эдгар взглянул на мертвое тело и затем последовал за своим напарником в сторону от сгрудившейся группы людей.
– Извини, Гарри, – произнес Эдгар. – Я час просидел там, ожидая, пока кто-нибудь появится, чтобы прикрыть меня на посту. Так расскажи, что у нас там.
Произнося все это, Эдгар все еще потирал челюсть.
– Пока точно не знаю, – ответил Босх. – Я хочу, чтобы ты залез в одну из этих патрульных машин, где есть мобильный терминал. Такой, что работает. Посмотри, не сможешь ли ты раздобыть данные по уголовной биографии на Медоуза, Билли… м-м… пусть будет Уильям. Дата рождения примерно 1950-й. И еще в управлении автотранспорта надо получить его адрес.
– Это тот жмурик?
Босх кивнул.
– А что, в удостоверении личности нет адреса?
– При нем нет никакого удостоверения. Я проверил. Так что проверь по базе данных. Должно быть какое-то упоминание за последние несколько лет. Хотя бы из полицейского отделения в Ван-Нуйсе
[4]
, по поводу наркотиков.
Эдгар медленно двинулся прочь, в сторону припаркованных полицейских машин, чтобы найти такую, где был бы мобильный компьютерный терминал, встроенный в приборную панель. Так как он был крупным мужчиной, его походка казалась медленной, но Босх по опыту знал, что за его напарником было трудно угнаться. На Эдгаре был безупречно сшитый коричневый костюм в тонкую белую полоску. Волосы коротко подстрижены, а кожа – темная и глянцевая, как у баклажана. Босх смотрел ему вслед и невольно задавался вопросом: не специально ли тот подгадал чуть-чуть опоздать, избегнув тем самым необходимости надевать комбинезон, лезть в трубу и мять свой элегантный прикид?
Босх подошел к багажнику своей машины и вытащил «Поляроид». Потом вернулся к трупу и, расставив ноги по обеим сторонам от него, начал фотографировать лицо. Трех штук должно хватить, решил он, поочередно выкладывая выплюнутые камерой снимки на крышу трубы для проявки. Он не мог заставить себя перестать всматриваться в это лицо, изменившееся со временем. Он думал об этом лице и о некогда игравшей на нем пьяной ухмылке – это было в ту ночь, когда все «крысы» Первого пехотного высыпали из тату-салона в Сайгоне. Процедура заняла у изнуренных алкоголем и наркотиками американцев четыре часа, но теперь все они сделались кровными братьями, братьями по крови – благодаря тому, что выжгли у себя на теле одно и то же клеймо. Босху вспомнились шальная веселость Медоуза в этом братстве и тот страх, который все они делили между собой.
Гарри отошел от тела, а тем временем Сакаи и Осито стали развертывать черный мешок из толстого пластика с молнией, доходящей до середины. Как только мешок для упаковки трупа был развернут и раскрыт, сотрудники службы коронеров подняли тело Медоуза и поместили его внутрь.
