– Да, я помню, – сказала Уиш.
– Но с Дикси все было по-другому. Я дежурил в тот день в опергруппе в ночную смену и как раз принял этот звонок. Я поехал и побеседовал с ней. Она рассказала, что клиент, которого она подцепила в Голливуде, возле улицы Спароу, ну, вы знаете, рядом с Домом саентологии, отвез ее в Сильвер-Лейк, в некое помещение над гаражом. Она сказала, что, пока парень раздевался, ей понадобилось в туалет. И вот, пока она там сидела, решила заглянуть в шкафчик под раковиной – видимо, проверить, нет ли чего подходящего спереть. И вдруг видит эти флакончики, тюбики и всю прочую дамскую атрибутику. Глядит она на все это, и в голове у нее начинает складываться картина. Дескать, вот оно что! Должно быть, он и есть тот самый маньяк! Тут она покрывается холодным потом и решает дать деру. Она выходит из ванной, а мужик уже лежит в постели. И она, не помня себя, удирает через парадную дверь. Фокус в том, что мы не давали в печать всю информацию о косметике. Или, точнее, тот паразит, который сливал газетчикам информацию, не все им выкладывал. Видите ли, мы знали, что преступник забирает себе вещи жертв. При убитых находили сумочки, но в них не было никакой косметики – ну, понимаете, ни губной помады, ни пудреницы, ничего такого. Поэтому, когда Дикси рассказала мне о том, что видела в умывальном шкафчике, я навострил уши. Я понял, что она не врет. И вот в этом месте я дал маху. К тому времени как я закончил ее допрашивать, было уже три часа ночи. Все наши оперативники из группы ушли домой. И вот я сижу и думаю: а вдруг тот тип догадается, что Дикси его расколола, и слиняет? Поэтому я поехал туда один. То есть Дикси тоже поехала, чтоб показать мне это место, но потом она осталась сидеть в машине. Когда мы туда приехали, я увидел свет в помещении над гаражом, позади того полуразвалившегося дома у Гипериона. Я вызвал на подмогу патрульную машину, и пока их дожидался, вижу, как в окне промелькнул туда-сюда силуэт этого парня. И что-то подсказывает мне, что он спешно собирается сделать ноги и забрать с собой весь тот хлам из ванной. А у нас после одиннадцати трупов не оставалось никаких улик. Нам позарез нужна была эта дребедень из шкафчика под раковиной. Было еще и другое соображение: а что, если у него там сейчас кто-то есть? Ну, понимаете, замена Дикси. Поэтому я двинул туда. В одиночку. Остальное вы знаете.
– Вы пошли туда без ордера, – кивнула Уиш, – и застрелили его, когда он сунул руку под подушку. Позднее перед комиссией, которая рассматривала правомерность применения огнестрельного оружия, вы объяснили свои действия тем, что были убеждены, что ситуация экстренная. Что у него было достаточно времени выйти на улицу и найти другую проститутку. Вы сказали, что это давало вам право взломать дверь без ордера. Вы также сказали, что выстрелили, потому что были уверены: подозреваемый потянулся за оружием. Вы уложили его одним выстрелом, в верхнюю часть туловища, с расстояния пятнадцать – двадцать футов, если я правильно помню тот отчет. Но Кукольник был там один, и под подушкой лежала только его накладка.
– Да, только парик, – повторил Босх. – Комиссия меня оправдала. С помощью волос от парика мы доказали его связь с двумя найденными прежде трупами, а от косметических принадлежностей в ванной потянулась ниточка к восьми другим жертвам. Сомнений не было, это был он. Но потом в дело вступили внутренние легавые из СВР. Бенефис Льюиса и Кларка. Они насели на Дикси и заставили ее подписать заявление, где говорилось, что она заранее сказала мне, что он положил парик под подушку. Не знаю, какие уж методы они применили против нее, но могу себе представить. СВР всегда имела на меня зуб. Там не любят всякого, кто не принадлежит на все сто процентов к полицейскому клану. Так или иначе, следующим номером я узнал, что они предъявили мне внутриведомственные обвинения. Они намеревались меня вышвырнуть, а Дикси передать Большому жюри присяжных по уголовному обвинению. Как будто вода окрасилась кровью, и туда тотчас ринулись две здоровые прожорливые акулы.
В этом месте он остановился, однако Элинор продолжила:
– Но детективы из СВР просчитались, Гарри. Они не учли, что общественное мнение будет на вашей стороне. В СМИ вы были представлены как тот коп, который перебил хребет Мяснику из салона красоты и Кукольнику. Как персонаж из фильма. Они не могли уничтожить вас без того, чтобы привлечь огромное сочувственное внимание публики и представить в невыгодном свете свой департамент.
– Кто-то более могущественный вмешался и не дал довести дело до Большого жюри, – сказал Босх. – Им пришлось удовольствоваться моим временным отстранением от работы и переводом в Голливудское отделение, в секцию расследования убийств.
Босх сжимал пальцами ножку своего пустого бокала и рассеянно поворачивал его на столе.
– Это только временное затишье, – произнес он, немного погодя. – И эти две акулы из СВР по-прежнему шныряют вокруг, дожидаясь поживы.
Какое-то время они сидели молча. Босх ждал, когда она задаст вопрос, который однажды уже задавала. Солгала ли шлюха? Но Элинор так и не спросила об этом, а спустя некоторое время просто посмотрела на него и улыбнулась. И Гарри вздохнул с облегчением: он почувствовал, что успешно сдал этот экзамен. Элинор принялась собирать со стола тарелки. Босх помог ей прибраться, и по окончании работы они, стоя совсем близко друг от друга и держась за одно и то же посудное полотенце, легонько коснулись друг друга губами. Потом, будто повинуясь одним и тем же тайным сигналам, прильнули друг к другу и принялись целоваться с голодной жадностью одиноких, истосковавшихся по любви людей.
– Я хочу остаться, – сказал Босх, оторвавшись от нее на мгновение.
– Я хочу, чтобы ты остался, – ответила она.
* * *
Одуревшие от наркотика глаза Пожара блестели, отражая неоновые огни ночи. Он неистово затягивался сигаретой «Кул», задерживая в себе драгоценный дым. Сигарета была окунута в «ангельскую пыль»
[38]
. Черные струи дыма вырвались из его ноздрей, и блаженная улыбка расплылась по лицу. Он сказал:
– Ты единственная акула из тех, что я знаю, которую используют как наживку. Сечешь?
Он засмеялся и сделал еще одну глубокую затяжку прежде, чем передать сигарету Шарки, который от нее отмахнулся, потому что с него уже было довольно. Затем настала очередь Амулета.
– Да мне уже осточертело это дерьмо! – сказал Шарки. – Сходи ты хоть раз, для разнообразия.
– Спокойно, друг, ты единственный, кто способен провернуть это дело. Мы с Амулетом, прикинь, мы просто не умеем так классно исполнять эту роль. Вдобавок у нас своя задача. Ты не такой здоровый, чтобы мутузить этих гомиков.
– Ладно, но почему бы нам не вернуться опять к «Севен-Илевен»? – сказал Шарки. – Я не люблю, когда не знаю, что за человек. Мне больше нравится промышлять у того магазина. Мы огребаем свой навар, а копы не загребают меня.
– Не пойдет, – вмешался тут Амулет. – Если пойдем туда – откуда мы знаем, заявил тот последний мужик в полицию или нет. Нам надо малость выждать, держаться пока оттуда подальше. Они небось следят за тем местом с той же самой автостоянки, что и мы следили.
