– Мне сказали, что этот инци... то есть это происшествие совпало по времени с разрывом романтических отношений.
– Кто сказал?
– Об этом говорится в приложении к вашему делу. Источники сведений в данном случае интереса не представляют.
– Нет, представляют, потому что это ненадежные источники.
«Разрыв романтических отношений», как вы изволили выразиться, никак не связан с этим происшествием хотя бы потому, что состоялся почти три месяца назад.
– Душевная боль после такого разрыва подчас продолжается гораздо дольше трех месяцев. Я знаю, вам трудно говорить о глубоко личных проблемах, но, полагаю, нам придется обсудить и это. Мне необходимо понять ваше эмоциональное состояние на момент эксцесса. Надеюсь, вы мне поможете?
Босх взмахнул рукой, предлагая ей продолжать.
– Сколько времени длились эти отношения?
– Около года.
– Вы поженились?
– Нет.
– Но говорили об этом?
– Практически нет. То есть этот вопрос никогда напрямую не обсуждался.
– Вы жили вместе?
– Время от времени. Но никто из нас не собирался отказываться от своего дома.
– Разрыв окончательный?
– Полагаю, что так.
Заявив об этом во всеуслышание, Босх впервые осознал, что Сильвия Мур исчезла из его жизни навсегда.
– Вы расстались по взаимной договоренности?
Босх откашлялся. Он не хотел об этом говорить. С другой стороны, просто необходимо поскорее со всем этим покончить.
– Полагаю, вы придете к выводу, что мы расстались по взаимной договоренности, но я, признаться, не догадывался о разрыве, пока она не стала собирать вещички. Три месяца назад мы сжимали друг друга в объятиях во время землетрясения, когда дом содрогался от крыши до фундамента. Можно сказать, она ушла от меня еще до того, как утихли последние толчки.
– Слабые толчки и сейчас продолжаются.
– Это я для большего драматизма так выразился.
– Вы хотите сказать, что причиной вашего разрыва послужило землетрясение?
– Да ничего подобного. Я просто сообщил вам о том, когда именно это произошло. Сразу после землетрясения. Она работала учительницей в Вэлли, и ее школа развалилась чуть ли не до основания. Детей перевели в другую школу, и в районе Вэлли лишние учителя стали не нужны. Ей предложили оплачиваемый годичный отпуск, она согласилась и уехала из города.
– Она испугалась нового землетрясения – или, быть может, вас?
Кармен внимательно на него посмотрела.
– С чего бы это ей меня пугаться?
В его голосе прозвучал вызов, и секундой позже он это осознал.
– Не знаю. Я просто задаю вам вопросы. Скажите, у нее были основания вас бояться?
Босх заколебался. Этого вопроса он прежде никогда себе не задавал.
– Если вы имеете в виду физическое насилие, то скажу сразу: нет, в этом смысле она меня нисколько не боялась и не имела для этого никаких оснований.
Кармен Хинойос кивнула и записала что-то в своем блокноте.
– Послушайте, – возмутился Босх, – все это никак не связано с тем, что случилось на прошлой неделе.
– Так почему она от вас уехала? По какой причине?
Он почувствовал прилив злости и отвернулся. Теперь все так и пойдет, подумал он. Эта женщина будет задавать ему неприятные вопросы, норовя поглубже забраться в душу.
– Я не знаю.
– Подобный ответ в этом кабинете не принимается. Лично я считаю, что вы знаете, почему она ушла. А если не знаете, то по крайней мере догадываетесь и имеете кое-какие соображения на этот счет. Должны иметь.
– Она узнала, кто я такой.
– Узнала, кто вы такой? Что вы хотите этим сказать?
– Об этом надо ее спрашивать, потому что это она так сказала. К сожалению, она сейчас в Венеции. Той, что в Италии.
– А что, по-вашему, она имела в виду?
– Мои соображения не имеют никакого значения. Эти слова произнесла она, она же от меня и ушла.
– Только не пытайтесь мне противодействовать, детектив Босх, очень вас прошу. Поверьте, я тоже хочу, чтобы вы вернулись к работе. Как я уже говорила, моя миссия – помогать людям. В данном случае я помогаю вам, но вы стараетесь помешать мне. Вы трудный человек.
– Может, и она пришла к такому выводу. А может, я и вправду такой.
– Сомневаюсь, что здесь все так просто.
– А я иногда именно так и думаю.
Она посмотрела на часы и наклонилась к Босху, явно недовольная результатами сеанса.
– Я понимаю, детектив, насколько неуютно вы себя здесь чувствуете. Но чтобы добиться результата, нам придется вернуться к этой теме. Поразмышляйте об этом на досуге. Самое главное – попытайтесь облечь свои чувства в слова.
Она немного подождала. Думала, что он, возможно, заговорит, вставит хоть слово. Но он промолчал.
– Давайте еще раз попробуем поговорить о случившемся на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это происшествие было как-то связано с убийством проститутки, которым вы занимались.
– Да, это так.
– Убийство было жестокое?
– «Жестокое» – просто слово. Все зависит от смысла, который в него вкладывается. Иначе говоря, все зависит от точки зрения.
– Положим. Скажите в таком случае: с вашей точки зрения, это было жестокое убийство?
– Да, жестокое. Но убийства почти всегда сопряжены с жестокостью. Когда человека убивают, это уже само по себе жестоко.
– И вы, значит, арестовали подозреваемого и отвезли в отдел?
– Да. Мой напарник и я. То есть нет. Подозреваемый добровольно согласился проехать с нами, чтобы ответить на вопросы по этому делу.
– Как вы думаете, это убийство задело вас сильнее, чем, скажем, предыдущие дела такого рода?
– Возможно. Не знаю точно.
– Ну а если задело, то по какой причине?
– Вы, вероятно, хотите узнать, отчего это я вдруг проникся таким сочувствием к проститутке? Так вот, ничего подобного не было. Я сочувствовал ей ничуть не больше, чем другим жертвам. Но, начав работать в убойном отделе, я взял на вооружение одно правило.
– Какое?
– Все важны, или никто не важен.
– Объясните.
– А тут и объяснять нечего. Как я уже сказал, в таких делах все жертвы равно важны, то есть для меня не важно, кто они. Иными словами, я приложу максимум усилий, чтобы раскрыть убийство, вне зависимости от того, будет ли это проститутка или жена мэра. Вот каким правилом я руководствуюсь.
