В зал вошел судья, и она понизила голос:
– ...мы его упрячем.
Судья пригласил присяжных, и через несколько минут обвинение представило своих последних свидетелей на процессе.
Первые три свидетеля были какими-то кинодеятелями, присутствовавшими на приеме в честь премьеры в день смерти Джоди Кременц. Все подтвердили под присягой, что видели Дэвида Стори на премьере и последовавшем приеме с женщиной, в которой они по представленным фотографиям опознали Джоди Кременц. Четвертый свидетель, киносценарист по имени Брент Уигген, показал, что ушел с приема за несколько минут до полуночи и ждал, пока служащий подгонит его машину, вместе с Дэвидом Стори и женщиной, в которой он также опознал Джоди Кременц.
– Почему вы уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген? – спросил Крецлер. – Вы смотрели на часы?
– По одному вопросу за раз, мистер Крецлер! – рявкнул судья.
– Прошу прощения, ваша честь. Почему вы так уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген?
– Потому что я действительно смотрел на часы, – ответил Уигген. – Обычно я работаю по ночам. Самое продуктивное время для меня – с полуночи до шести. Поэтому я смотрел на часы, зная, что должен вернуться домой около полуночи, иначе отстану с работой.
– Означает ли это также, что на приеме вы не пили алкогольных напитков?
– Правильно. Я не пил, потому что не хотел устать или притупить творческие способности. Люди обычно не пьют перед тем, как идти на работу в банк или пилотировать самолет... по крайней мере большинство.
Он держал паузу, пока не затихли смешки. Судья выглядел раздраженным, однако промолчал. Судя по виду Уиггена, он наслаждался вниманием публики. Босх почувствовал беспокойство.
– Я, когда собираюсь на работу, не пью, – продолжил Уигген. – Писательская деятельность – это искусство, но также и труд, и я отношусь к ней как к таковому.
– Значит, ваша память совершенно ясна, и вы четко опознаете, кто был с Дэвидом Стори за несколько минут до полуночи?
– Именно.
– И при этом вы лично знакомы с Дэвидом Стори, верно?
– Да, верно. Уже несколько лет.
– Вы когда-либо работали для Дэвида Стори над фильмом?
– Нет, не приходилось. Но не потому, что не пытался.
Уигген грустно улыбнулся. Часть показаний, следующую сразу за самоуничижительным комментарием, Крецлер тщательно спланировал заранее. Ему надо было ограничить потенциальный ущерб показаниям Уиггена, лично проведя его через слабые места.
– Что вы имели в виду, мистер Уигген?
– О, надо сказать, за последние лет пять я раз шесть или семь предлагал проекты фильмов напрямую Дэвиду или людям из его компании. Он ни разу ничего не купил.
Уигген застенчиво пожал плечами.
– Это создало между вами некое ощущение враждебности?
– Нет, вовсе нет... во всяком случае, с моей стороны. В Голливуде всегда так. Ты предлагаешь, предлагаешь и надеешься, что в конце концов кто-нибудь клюнет. Хотя тут нужна некоторая толстокожесть.
Уигген с улыбкой кивнул присяжным. Босх весь покрылся гусиной кожей. Он надеялся, что Крецлер закончит раньше, чем они потеряют присяжных.
– Благодарю вас, мистер Уигген, это все, – сказал Крецлер.
Лицо Уиггена вытянулось, когда он понял, что его звездный час заканчивается.
Но тут Фауккс, отказавшийся от перекрестного допроса трех первых свидетелей, встал и подошел к трибуне.
– Доброе утро, мистер Уигген.
– Доброе утро.
Уигген поднял брови, словно говоря: "Что это у нас тут такое?"
– Всего несколько вопросов. Не могли бы вы перечислить для присяжных названия фильмов, поставленных по вашим сценариям?
– Ну-у... пока не поставлено ни одного. У меня есть несколько вариантов, и, думаю, через несколько...
– Понимаю. Вы удивились бы, если бы узнали, что за последние четыре года вы двадцать девять раз предлагали мистеру Стори предварительные версии сценариев и все они были отвергнуты?
Лицо Уиггена побагровело от смущения.
– Ну... возможно, это и так. М-м... на самом деле я не знаю. Я не веду учет отказов, как, очевидно, делает мистер Стори.
Последняя реплика прозвучала совсем беспомощно, и Босх чуть не поморщился. Нет ничего хуже, когда дающего показания свидетеля ловят на лжи, а потом заставляют отстаивать ее. Босх покосился на присяжных. Некоторые из них не смотрели на свидетеля – признак того, что они чувствуют себя так же неловко, как Босх.
Фауккс приготовился нанести последний удар.
– Вы двадцать девять раз получили отказы от обвиняемого и тем не менее утверждаете перед присяжными, что не таите на него злобу?
– В Голливуде всегда так. Спросите кого угодно.
– Я спрашиваю вас, мистер Уигген. Вы утверждаете перед присяжными, что не желаете зла этому человеку, хотя именно он неоднократно говорил нам, что ваша работа недостаточно хороша?
– Да, это так, – еле слышно пробормотал в микрофон Уигген.
– Что же, мистер Уигген, значит, вы лучше, чем я, – сказал Фауккс. – Благодарю вас, ваша честь. У меня пока все.
Босх чувствовал, что воздушный шар обвинения изрядно сдулся. Всего за полторы минуты Фауккс четырьмя вопросами поставил под сомнение всю достоверность показаний Уиггена. И самым гениальным в мастерской хирургии адвоката было то, что Крецлер почти ничего не мог сделать, чтобы реанимировать свидетеля. По крайней мере обвинитель был не настолько глуп, чтобы пытаться копнуть еще глубже. Он отпустил свидетеля, и судья объявил пятнадцатиминутный перерыв.
После того как присяжных вывели и народ начал выбираться из зала, Крецлер наклонился к Босху через Лэнгуайзер.
– Нам следовало бы знать, что этот тип лопнет, – сердито прошептал он.
Босх быстро огляделся, желая убедиться, что поблизости нет репортеров. И наклонился к Крецлеру.
– Возможно, ты прав, – сказал он. – Но шесть недель назад именно ты говорил, что проверил благонадежность Уиггена. Он на твоей совести, а не на моей. Я иду пить кофе.
Босх встал и покинул двух обвинителей.
* * *
Во время перерыва обвинители решили, что им надо восстановить позиции после провального перекрестного допроса Уиггена. Они отказались от плана вызвать еще одного свидетеля, видевшего Стори и жертву вместе на премьере, и Лэнгуайзер позвонила домой специалисту по безопасности по имени Джамал Хендрикс.
Босх встретил Хендрикса в коридоре. Это был чернокожий мужчина в синих брюках и голубой форменной куртке; на одном кармане куртки вышито его имя, на другом – эмблема "Лайтхаус секьюрити". После дачи показаний он собирался на работу.
