На вопросы медицинского характера она ответила, что ее брат ударился головой, упав со скейтборда, за несколько месяцев до исчезновения. Потребовалась операция на мозге. Подробностей она не помнила, но была уверена, что мальчика оперировали в больнице района Куин-оф-Эйнджелс.
Фамилии врачей забыла. Вот и все сведения, не считая адреса и телефонного номера Шейлы Делакруа.
Босх очертил слово «скейтборд», потом открыл портфель и достал визитную карточку, которую дал ему Уильям Голлиер. Позвонил по первому номеру, в университетском кабинете антрополога сработал автоответчик. Набрал другой, и ему ответил Голлиер, обедавший в Уэствуд-Виллидж.
— У меня срочный вопрос. Какое повреждение требует трепанации черепа?
— Гематома.
— Могла она возникнуть при падении со скейтборда?
Доктор задумался, Босх не стал его торопить. Секретарша, принимавшая в отделе телефонные звонки, подошла к его столу и вскинула руку с расставленными в виде буквы V пальцами. Босх прикрыл ладонью микрофон.
— Кто звонит?
— Киз Райдер.
— Скажи, пусть не кладет трубку.
Он снял руку с микрофона.
— Док, вы на месте?
— Да, я думаю. Это возможно, однако надо знать, обо что мальчик ударился. Но от падения просто на землю маловероятно. На черепе компактная паутинообразная трещина, указывающая на малую площадь контакта поверхности с поверхностью. К тому же она расположена высоко. А травмы при падении обычно бывают на затылке.
Босх ощутил легкое разочарование. Он надеялся, что личность жертвы можно будет считать установленной.
— Вы говорите о конкретном лице? — спросил Голлиер.
— Да, мы только что получили сообщение.
— Есть там рентгеновские снимки, сведения об операции?
— Я сейчас занимаюсь этим.
— Хотелось бы взглянуть на них, сделать сравнения.
— Как только получу их, привезу вам. А как другие повреждения? Могли они быть вызваны падениями со скейтборда?
— Некоторые, конечно, могли, — ответил доктор. — Но не все. Ребра, изогнутые переломы — притом, детектив, многие из этих повреждений получены в очень раннем детстве. Насколько я понимаю, трехлетние не катаются на скейтбордах.
Босх кивнул и задумался.
— Детектив, вы знаете, что в случаях жестокого обращения заявленные причины травм и подлинные не всегда совпадают?
— Понимаю. Тот, кто доставил ребенка в больницу, не признался бы, что бил его фонариком или чем-либо еще.
— Вот именно. Он назвал бы вымышленную причину. И ребенок подтвердил бы его ложь.
— Падение со скейтборда.
— Возможно.
— Ладно, док. Мне нужно ехать. Как только получу рентгеновские снимки, сразу доставлю их вам. Спасибо.
Босх нажал на телефоне кнопку второй линии.
— Киз?
— Привет, Гарри, как ты там?
— Весь в делах. Что случилось?
— Гарри, у меня камень на душе. Кажется, я подвела тебя.
Босх откинулся на спинку стула. Он ни за что бы не догадался, что это сделала она.
— Ты о четвертом канале?
— Да. Я... вчера мой напарник, когда перестал смотреть телевизор, спросил, что привело тебя сюда. И я сообщила ему. Я все еще стараюсь установить отношения, понимаешь, Гарри? Сказала, что делала для тебя проверку фамилий и там оказалась зацепка. Один из жильцов сидел за покушение на растление малолетнего. Гарри, клянусь, больше я ничего ему не говорила.
Босх облегченно вздохнул. Настроение у него улучшилось. Интуиция относительно Райдер не подвела его. Кизмин не была осведомительницей, просто доверилась человеку, которому имела основания доверять.
— Киз, тут у меня сидит особа из отдела собственной безопасности, хочет побеседовать на эту тему. Откуда ты знаешь, что Торнтон сообщил о Тренте на четвертый канал?
— Утром я видела этот репортаж. Знаю, что Торнтон знаком с Сертейн. Несколько месяцев назад мы с ним работали над одним делом — убийством в Уэстсайде ради получения страховки. Эту историю освещали по телевидению, и он сообщил Сертейн сведения, не подлежащие огласке. Я видела их вместе. Вчера, услышав от меня о зацепке, Торнтон сказал, что ему нужно в туалет. Взял спортивную страницу газеты и вышел в коридор. Но в туалете его не было. Поступил вызов, я пошла и постучала в дверь туалета, хотела сказать об этом ему. Он не ответил. Я, собственно, ничего об этом не думала, пока не увидела утром репортаж. Очевидно, он пошел не в туалет, а в другой отдел или в вестибюль, чтобы позвонить ей.
— Ну что ж, это многое объясняет.
— Гарри, право, мне очень жаль. В этом репортаже ты выглядишь далеко не лучшим образом. Я сообщу в отдел собственной безопасности.
— Погоди, Киз. Я пока не знаю, есть ли в этом необходимость. Ну а сама что собираешься делать?
— Возьму нового напарника. Я не могу работать вместе с этим типом.
— Не горячись. Начнешь менять напарников и очень скоро окажешься в одиночестве.
— Лучше работать одной, чем с хмырем, которому нельзя доверять.
— Это точно.
— А что скажешь ты? Предложение остается в силе?
— Так я хмырь, которому можно доверять?
— Ты понимаешь, о чем я.
— В силе. Тебе нужно только...
— Гарри, я кончаю разговор. Он возвращается.
— Ладно, пока.
Босх положил трубку и, проведя ладонью по губам, задумался, как быть с Торнтоном. Например, передать Кэрол Бредли разговор с Киз. Но существовала серьезная вероятность ошибки. Он не хотел обращаться в ОСБ без полной уверенности. Ему претила мысль обращаться туда по какому бы то ни было поводу, но тут кое-кто вредил его расследованию.
И допускать этого Босх не мог.
Через несколько минут у него созрел план. Он взглянул на часы: без десяти двенадцать — и позвонил Киз Райдер.
— Это Гарри. Твой напарник там?
— Да, а что?
— Повторяй за мной оживленно: «Правда, Гарри? Замечательно! Кто он?»
— Правда, Гарри? Замечательно! Кто он?
— Так, сейчас ты слушаешь, слушаешь, слушаешь. Теперь спрашивай: «Как десятилетний добрался сюда из Нового Орлеана?»
— Как десятилетний добрался сюда из Нового Орлеана?
— Превосходно. Теперь клади трубку и не говори ничего. Если Торнтон спросит, скажи, что мы установили личность ребенка по стоматологической карте. Он жил в Новом Орлеане, убежал из дома в семьдесят пятом году. Его родители вылетели сюда самолетом. И начальник управления устраивает в четыре часа по этому поводу пресс-конференцию.
