Левэлли сидела в кабинке со своим спутником довольно далеко и спиной ко мне. Разговора их я, естественно, не слышал. Не допив вторую порцию мартини, я вышел через боковую дверь, рассчитался со служителем на парковке и сел в свой "мерседес-бенц". Машина была единственной роскошью, которую я позволил себе после отставки. "П-55" означало "Пропащие 55 тысяч", ведь именно столько я заплатил за нее, купив у одного человека, переезжавшего во Флориду. Этот автомобиль считался спортивно-скоростным. Но меня привлекли не высокая скорость и не малый пробег. Я остановил свой выбор на нем, потому что он был черного цвета и не сильно выделялся. Каждая пятая машина в Лос-Анджелесе была "мерседесом", и каждый пятый "мерседес" – черного цвета. Мне кажется, я знал, куда поеду, задолго до того, как отправился в путь. Приобрел машину, которая понадобится мне только через восемь месяцев в качестве средства передвижения частного сыщика. Быстрая, удобная, маневренная, с затемненными тонированными стеклами.
К "мерседесам" надо привыкнуть – как в смысле удобств, так и в смысле ухода и текущего ремонта. У меня уже дважды посреди дороги заканчивался бензин. Это было одним из тех маленьких неудобств, которые возникают, когда снимаешь полицейский значок. Несколько лет я числился детективом первой категории. Должность давала право пользоваться служебным автомобилем в личных целях – фордовской "краун-викторией", полицейской машиной-перехватчиком, тяжелой, как танк, с мощной подвеской, моющимися сиденьями из синтетической кожи и бензобаком повышенной вместимости. На работе у меня никогда не кончался бензин. Машину регулярно заправляли ребята из гаража. Став рядовым налогоплательщиком, мне пришлось самому следить за уровнем топлива. Иначе буду загорать на обочине.
Я достал мобильный телефон, которым пользовался на службе. Сейчас он мне практически не нужен, но я сохранил его на случай, если кто-нибудь из отделения позвонит и попросит совета по трудному делу. Четыре месяца я регулярно заряжал телефон и держал включенным. Ни одного звонка не поступило, и я забыл о мобильнике. Но когда у меня на пустынной дороге вторично закончился бензин, я воткнул телефон в зарядное устройство на приборной панели и оставил там, чтобы при надобности позвонить.
Теперь такая надобность появилась, правда, иного рода. Я набрал городскую справочную и узнал телефон лос-анджелесского филиала Федерального бюро расследований. Потом позвонил по данному мне номеру и попросил соединить с кем-нибудь из руководителей группы, которая работает с банками. Я рассудил, что звонившая Дорси женщина-агент служит в подразделении, расследующем ограбление банков. Как правило, оно имело дело с фальшивыми деньгами и мечеными банкнотами.
Меня соединили. Трубку взял человек и произнес:
– Нуньес.
– Агент Нуньес?
– Да. Чем могу быть полезен?
Я знал, что разговаривать с фэбээровцем следует иначе, чем с секретарем киномагната. С этим Нуньесом приходится быть по возможности откровенным.
– Меня зовут Гарри Босх. Я около тридцати лет прослужил в ПУЛА, недавно вышел в отставку и...
– Замечательно, – коротко промолвил он. – Чем могу быть полезен?
– Четыре года назад я расследовал дело об убийстве, которое было связано с кражей крупной суммы наличности...
– Какое дело?
– Название вам никто не скажет, но я говорю об убийстве Анджеллы Бентон. Ее убили за несколько дней до ограбления, которое произошло на одной съемочной площадке в Голливуде.
Происшествие тогда наделало много шума. Похитителям удалось скрыться с двумя миллионами долларов. Номера и серии восьмисот стодолларовых банкнот были в банке записаны.
– Я помню. Мы это дело не расследуем. Не имели к нему...
– Мне известно. Я хочу сообщить, что занимаюсь этим делом.
– Ну и занимайтесь. От нас-то вы чего хотите?
– Через несколько месяцев после событий ваш сотрудник сообщил в ПУЛА о странности записанных в номерах банкнот. Получили полный их список, мы его повсюду тогда рассылали.
– Какая странность?
– Агент сказала, что в списке есть опечатка, в одном из номеров переставлены цифры или что-то подобное. Но я звоню по другому поводу. Она пояснила, что разрабатывает компьютерную программу, позволяющую сопоставлять и перепроверять данные аналогичных случаев. Она собирала помеченные номера не в порядке служебного задания, а по собственной инициативе. Вам это ничего не говорит? Не событие, а этот ваш агент, который разрабатывал программу? Женщина.
– А вам это зачем?
– Я хотел бы побеседовать с ней, если возможно. Но не знаю ее фамилии. Она не со мной общалась.
– Поговорить? О чем? Вы же упомянули, что ушли в отставку.
Я понимал, что собеседник рано или поздно доберется до моего уязвимого места. У меня ни положения, ни веса. Человек либо имеет полицейский значок, который открывает перед ним все двери, либо нет. Я не имел.
– Как вам сказать, агент Нуньес. Некоторые дела не забываются. Я пытаюсь все-таки раскрыть его. Раз никто не берется, дай, думаю, я попробую. Вы же знаете, как это случается.
– Не знаю, я в отставке не был, – отрезал он и замолчал.
Уперся, как осел. Я чувствовал, как во мне поднимается волна неприязни к этому неизвестному человеку, пытавшемуся уравновесить количество дел с количеством рабочих рук и отпускаемых средств. Лос-Анджелес является мировой столицей банковских ограблений. Три налета в день – такова норма, и местное ФБР должно реагировать на каждый.
– Послушайте, приятель, я не стану тратить ваше время. Если не хотите помочь, так и ответьте. Вы должны знать, о ком я говорю.
– Я знаю.
Оставался еще один, последний заход, я придерживал его до конца, поскольку не собирался распространяться о том, что делаю. Однако посещение Киз Райдер показывало, что, где надо, об этом уже знают.
– Слушайте, вы, наверное, желаете, чтобы кто-нибудь подтвердил, что я – это я. Голливудское отделение ПУЛА подойдет для удостоверения моей личности? Позвоните лейтенанту Биллетс, она может поручиться за меня. Хотя о моем деле ей ничего не известно. Думает, что я дремлю в гамаке.
– Хорошо, я так и поступлю. Позвоните мне через десять минут.
– Ладно.
Я выключил мобильник и засек время. Было почти три часа дня. Я тронулся в восточном направлении и включил радио. Какофония, доносившаяся из приемника, мне не понравилась, и я его выключил. Через десять минут я подъехал к краю тротуара и остановился напротив дома для престарелых "Великолепный возраст". Взял в руки мобильник, чтобы набрать номер Нуньеса, но он зазвонил.
– Гарри Босх слушает.
– Гарри, это Джерри.
Джерри Эдгар! Сначала Киз Райдер, теперь вот он. Словно домой прибыл на недельную побывку.
