Я играл, а Шугэ Рей смотрел, как я перебираю пальцами клавиши, и одобрительно кивал. Потом закрыл глаза и стал притоптывать в такт. Когда я закончил, он открыл глаза и улыбнулся:
– Получается.
Я покачал головой.
– Только табак из груди надо выдавить, чтобы легкие в полную силу работали.
Больше года я не притрагивался к сигаретам, но раньше выкуривал по две пачки в день, и мои легкие уже не могли работать в полную силу. Иногда вдувать воздух в трубку было так же трудно, как катить валун в гору.
Я играл еще минут пятнадцать, сначала пытаясь подражать Колтрейну с его любимыми "Глазами души", а потом одолеть коронный номер Шугэ Рея "Милое местечко". Вещь была сложная, полная звуковых перепадов и причудливых ритмических фигур. Я часто играл ее дома, чтобы затем угодить старику.
В конце укороченного урока я поблагодарил учителя и спросил, не нужно ли ему чего-нибудь.
– Только музыку, – промолвил он.
То же самое он отвечал всякий раз, когда я спрашивал. Я положил саксофон в футляр и вышел из зала.
Когда я направлялся к выходу, в коридоре появилась Мелисса Ройл. Я улыбнулся ей:
– Здравствуйте, Мелисса.
– Привет, Гарри. Как прошел урок?
Мелисса Ройл приезжала сюда навестить мать, страдающую слабоумием. Та не помнила, кто она и где находится. Мы познакомились с Мелиссой на рождественском обеде и сталкивались друг с другом во время посещений. Вскоре я заметил, что она приурочивает свой приезд к моим занятиям в три часа дня. Пару раз мы посидели за чашкой кофе, а однажды я даже сводил ее в "Каталину". Мелисса сказала, что это интересно, но я понял, что она не разбирается в музыке и равнодушна к ней. Ей было просто одиноко, и она искала кого-нибудь, с кем провести время. Что ж, нам всем одиноко.
Мы оба ждали, сделает ли другой шаг к сближению, хотя ее приезды к трем или четырем часам уже можно считать таким шагом. Но в настоящую минуту мне было некогда беседовать с Мелиссой. Надо бы отправляться в Уэствуд.
– Вроде получается, – ответил я. – Во всяком случае, так утверждает мой учитель.
– Замечательно! – улыбнулась она. – Когда-нибудь вы дадите здесь концерт.
– Ну, до этого далеко.
Мелиссе за сорок. Как и я, она в разводе. У нее каштановые волосы со светлыми прядками, которые, как она призналась, придумала ее парикмахерша. Улыбка у нее потрясающая – широкая и очень заразительная. Если быть с этой женщиной, необходимо трудиться денно и нощно, чтобы эта улыбка не сходила с ее лица. Я не знал, способен ли на это.
– Как ваша мама?
– Вот иду к ней. Вы уже уезжаете? А то я подумала, мы могли бы зайти куда-нибудь и выпить кофе. Я к маме на пять минут.
Я принял огорченный вид и посмотрел на часы:
– Увы! В четыре я должен быть в Уэствуде.
Мелисса понимающе кивнула, но по выражению ее глаз я понял, что она приняла мои слова за отказ.
– Тогда не буду вас задерживать. Вы и так уже опаздываете.
– Да, мне пора. – Но я стоял и смотрел на нее.
– В чем дело? – спросила наконец Мелисса.
– Стараюсь сообразить, когда мы смогли бы встретиться. Тут одно расследование подвернулось...
В ее взгляде мелькнуло подозрение.
– Вы же говорили, что ушли в отставку.
– Да, но взялся поработать – в качестве побочного занятия. Как говорится, вольным художником. Сейчас с одним фэбээровцем встречаюсь.
– А-а, ну езжайте. Будьте осторожны.
– Так можем мы увидеться как-нибудь вечерком на следующей неделе?
– С удовольствием, Гарри.
Подавшись вперед, Мелисса поднялась на цыпочки, чмокнула меня в щеку, потом повернулась и зашагала по коридору. Я смотрел ей вслед.
Выходя из здания, я размышлял над тем, что я делаю. Я пробуждал в этой женщине надежду, которой не суждено сбыться. С моей стороны это ошибка, которая обернется обидой и разочарованием.
Я сел за руль и твердо сказал себе, что надо закончить прежде, чем началось. В следующий раз я объясню, что я не тот, кого она ищет. Я не сумею удержать улыбку на ее лице.
10
Было уже пятнадцать минуть пятого, когда мой "мерседес" остановился у федерального здания в Уэствуде. Я направился от парковки к дверям, но вдруг зазвонил мобильник. Это была Кейша Расселл.
– Гарри, хочу тебе доложить. Я сделала полную распечатку и уже опустила ее в почтовый ящик. Одну вещь я тебе неверно сказала.
– Какую?
– Материал по тому делу был пару месяцев назад. Сама-то я в Лондон ездила. Я давно в газете, вот мне и дали четырехнедельный оплаченный отпуск. А он пришелся как раз на трехлетнюю годовщину исчезновения Марты Гесслер. И Дэвид Феррелл накатал статеечку. Правда, ничего нового. По-прежнему неизвестно, где она.
– Ты говорила, ее считают мертвой.
– Но это же просто такое выражение. Чего к словам цепляешься, мэн?
– Ты эту статеечку тоже вложила?
– Конечно. Только помни, кто ее тебе прислал. Феррелл – хороший парень, но не звони ему, если у тебя что-нибудь выгорит.
– Ладно.
– Чувствую, ты что-то затеял. Потому и дополнительное задание выполнила.
Я остановился перед входом как вкопанный. Если Кейша Расселл позвонила Нуньесу, тому вряд ли понравилось, что я задействовал настырную журналистку.
– Какое дополнительное задание? – спросил я как можно спокойнее. – Что ты еще натворила?
– Я не только подобрала вырезки. Я и в Сакраменто позвонила. В лицензионное бюро штата. Там мне сообщили, что ты взял лицензию на проведение частных расследований.
– Ну и что? Это каждый полицейский делает, уходя в отставку. Оставляешь значок – получаешь лицензию. Но при этом совсем не обязательно думать: "Ну и ладно, получу удостоверение частного детектива и буду так же ловить плохих парней". Мое удостоверение – в ящике стола, поняла? Я распрощался с работой, поняла? Ни перед кем не отчитываюсь.
– Хорошо, Гарри, хорошо, не заводись.
– Спасибо за вырезки. Мне надо идти.
– Пока, Гарри.
Я выключил мобильник и улыбнулся. Мне нравилось пикирование с Кейшей Расселл. Десять лет писать о грабежах и убийствах и не разочароваться в жизни – большая редкость, тем более для негритянки. Я посмотрел на здание, которое казалось огромным куском железобетона. Сейчас оно заслоняло от меня солнце. Еще десять метров, и я войду в здание. Но вместо этого я подошел к скамейке справа от входа и сел. Часы показывали, что я сильно опаздываю. Что меня удерживало? Я не совсем точно представлял, зачем я туда вообще иду. Фэбээровцы любят пускать пыль в глаза и строго охраняют свою территорию от нежелательных посетителей. Без полицейского значка я там тоже незваный гость.
