Я протянул Элеонор карточки, но она покачала головой.
– Зачем это, Гарри? Что происходит?
– Я же сказал, мне важно, чтобы некоторые люди думали, будто я в Лас-Вегасе.
– Они могут проследить использование кредитных карточек?
– Если захотят. Правда, я не знаю, захотят ли. Но на всякий случай...
– Значит, это полиция или ФБР. Кто именно?
Я усмехнулся:
– Не исключено, что и те и другие. Особенно интересуется мной ФБР.
– О Господи... – протянула она. – Опять...
Я хотел объяснить, что дело касается и Марты Гесслер, но промолчал. Незачем втягивать ее в опасные игры.
– Нет, не подумай, что это нечто особенное. Я намерен довести до конца одно старое нераскрытое дельце, а это почему-то не понравилось ФБР. Там уверены, что запугали меня, и я не стану рисковать... Ну пожалуйста, Элеонор, всего несколько дней.
Я снова протянул ей карточки. После секундного колебания она взяла их.
Сразу за аэропортом находились пункты аренды автомобилей. Мне хотелось сказать Элеонор о нас обоих, о том, как я мечтаю снова приехать сюда, когда прекратится весь этот кошмар, в котором я пребывал последние дни.
Элеонор въехала на площадку "Ависа". Мне надо было выходить, но я сидел и смотрел на нее, пока она не повернулась ко мне.
– Спасибо тебе, Элеонор.
– Не стоит благодарности. Я пришлю счет.
Я улыбнулся.
– Ты не собираешься приехать в Лос-Анджелес? Игральные столы есть и там.
Она покачала головой:
– Во всяком случае, не скоро. Мне надоели перелеты.
Больше говорить было не о чем.
Я наклонился к ней и поцеловал в щеку.
– Я позвоню завтра или послезавтра, хорошо?
– Звони. И будь осторожен, Гарри. Пока.
Я стоял и смотрел ей вслед. Если бы я мог побыть с ней подольше! Интересно, позволила бы она это?
Я постарался выбросить лирику из головы, вошел в контору, предъявил права, кредитную карточку и получил ключи от "форда-тауруса". Придется снова привыкать к низкой посадке.
У поворота на шоссе стоял указатель со стрелой, показывающей путь к Пэрадайз-роуд
[1]
. Хорошо, если бы у каждого имелся такой указатель...
25
Через четыре часа безостановочной езды по пустыне я прибыл в компанию "Биггар и Биггар" и подал карту памяти Андре. Он посмотрел на нее, потом на меня так, будто я сунул ему в руки жеваную жвачку.
– А где корпус?
– Какой корпус? Часы? Они остались на стене.
Я еще не придумал объяснение, почему часы разбиты, а с ними, вероятно, и камера.
– Нет, пластиковый футляр для карты. Карта – вещь тонкая. Ее не следует носить просто в кармане. Она трется о монеты и вообще загрязняется...
– Андре, – прервал его отец, – это я виноват: не рассказал Гарри, как обращаться с картой. Забыл, что он в электронике ничего не понимает. Давай посмотрим, цела ли эта.
Андре подошел к столу, где стоял компьютер. Я благодарно кивнул Барнетту. Он подмигнул мне. Воздушной форсункой, какие бывают у зубных врачей, Андре сдул пыль с карты, вставил ее в процессор и набрал на клавиатуре команду. На экране появилась комната Лоутона Кросса.
– Изображение будет немного дрожать, – предупредил Андре.
На экране выплыло мое лицо. Я глядел прямо в объектив камеры. Потом устанавливал время на часах, отошел. На экране Кросс.
– Ну и ну... – протянул Барнетт, увидев своего бывшего сослуживца. – Не знаю, стоит ли мне это смотреть.
– Дальше будет хуже, – сказал я.
Из микрофона раздался хриплый голос Кросса:
– Гарри!
– Что? – отозвался я.
– Ты принес?
– Да.
Щелкает замок чемоданчика с инструментами, я достаю бутылку.
– Нельзя ли побыстрее прокрутить дальше? – попросил я Андре.
Он нажал на "мышку", экран на секунду потемнел, затем засветился, и на нем появилась вошедшая в комнату Дэнни. Я взглянул на часы: прошло всего несколько минут после моего отъезда. Она стояла, скрестив руки на груди, взирая на мужа-калеку, словно на непослушного ребенка, и что-то говорила. Шум телевизора заглушал ее слова.
– Сразу видно неспециалиста, – промолвил Андре. – Зачем вы установили камеру так близко от телевизора?
Об этом я не подумал. В результате голоса из телевизора были слышны в микрофоне камеры лучше, чем голоса в комнате.
– А подправить звук нельзя? – спросил Биггар-старший.
Андре поиграл "мышкой", и голоса в комнате стали различимы:
– Я не хочу, чтобы он приезжал к нам, – ворчала Дэнни. – Он плохо на тебя действует.
– Наоборот, замечательно. Правильный парень.
– Он просто использует тебя в своих целях. Спаивает, что-то выпытывает.
– Ну и что?
– А то. Тебе после этого делается хуже.
– И все равно, Дэнни, пускай всех моих знакомых.
– Что ты наболтал ему про меня? Что морю тебя голодом? Не подхожу по ночам?
– Я не желаю больше разговаривать.
– Не желаешь – не будем.
– Хочу немного подремать.
– Милости просим. Хорошо, что хоть один из нас может отдохнуть.
Дэнни ушла. Ло закрыл глаза.
– Прокрути дальше, – попросил я Андре.
Вскоре мы стали свидетелями душераздирающих домашних сцен. Дэнни кормила и умывала мужа. В конце первого дня она выкатила его в другую комнату. Почти восемь часов камера не работала. Потом Дэнни снова вкатила Ло сюда. Начались кормежка и умывание.
Зрелище ужасное... Лоутон сидел, уставившись в телевизор, но, поскольку часы висели рядом, казалось, будто он глядит прямо в камеру.
– Жаль на него смотреть, – вздохнул Андре. – Больше тут ничего нет. А она здорово ухаживает за ним. Я бы так не сумел.
– Хочешь досмотреть до конца, Гарри? – спросил Барнетт.
Я кивнул.
– Да, она молодец. Но дальше должно еще кое-что быть. Вчера вечером около полуночи к нему нагрянули гости.
Андре поработал "мышкой", и в то время, когда подаренные мной часы показывали ноль часов десять минут, в комнату к Кроссу вошли двое. В одном я узнал агента из библиотеки. Он выключил монитор на столе и подал напарнику знак закрыть дверь. Запавшие глаза Лоутона тревожно бегали.
