– Неужели ты думаешь, что генеральный прокурор и конгресс хотели этого, когда принимали поправки, расширяющие полномочия ФБР? – спросила Джанис.
– Нет, я так не думаю. Но они должны были предвидеть последствия, ведь абсолютная власть развращает абсолютно. Фэбээровцы имели дело не с террористом, прибывшим со Среднего Востока, а с американским гражданином, бывшим полицейским, который разбит параличом от раны, полученной при исполнении служебных обязанностей.
– Именно поэтому ты должен сделать данный материал достоянием гласности. Его следует...
– Джанис, ты согласна помочь мне? Иначе я забираю свои игрушки и ищу кого-нибудь еще.
– Согласна, согласна! – подняла руки Джанис. – Я просто не хочу, чтобы подобное сходило с рук.
– Я говорю не о том, чтобы это сходило с рук. Считаю, что предавать материал гласности преждевременно. Я намереваюсь использовать его в качестве рычага, чтобы получить, что мне нужно.
– И что же тебе нужно?
– Я как раз хотел рассказать тебе...
– Прости! Сейчас возьму себя в руки... Я тебя слушаю.
25
Заведение Кейт Мантилини на бульваре Уилшир представляло собой два ряда кабин с высокими спинками, обеспечивающими посетителям уединенность не меньшую, чем клетушка в любом ночном клубе со стриптизом. Уединение в людном месте – что может быть лучше? Поэтому я и выбрал этот ресторан.
Я прибыл сюда на пятнадцать минут раньше назначенного времени и сел в кабину с окном на бульвар. Пиплз тоже не припозднился. Он прошел между рядами кабин, высматривая меня, и молча устроился напротив.
– Агент Пиплз, я рад, что вы приехали, – произнес я.
– А что мне оставалось делать? – угрюмо отозвался он.
– Боюсь, что ничего.
Пиплз раскрыл меню.
– Никогда здесь не был. Как тут кормят?
– Неплохо. По средам подают приличный цыплячий пирог.
– Сегодня не среда.
– Вы не есть сюда приехали.
В глазах Пиплза мелькнули недобрые огоньки, но он промолчал. Мы оба знали, козыри – у меня. Я выглянул в окно.
– Вы не расставили на улице своих людей, агент Пиплз?
– Я приехал один, как и сказала ваша адвокатша.
– Я вам верю. Но если ваши люди снова схватят меня или начнут наезжать на моего адвоката, материалы попадут и в печать, и на телевидение, и в Интернет. Если я исчезну, об этом узнают те, кому следует.
Пиплз покачал головой.
– Что вы твердите одно и то же! Мы не в Южной Америке, Босх, и в ФБР не фашисты работают.
– Когда сидишь в этом шикарном ресторане – да, чувствуешь, что ты не в Южной Америке. Но когда тебя бросают в камеру на девятом этаже... Муса Азиз и другие, кого вы там держите, не знают, где она находится, – в Калифорнии или Колумбии.
– Вы защищаете людей, которые мечтают разорить нашу страну?
– Я никого не...
Подошла официантка:
– Меня зовут Кэти. Вы готовы сделать заказ?
Пиплз велел принести ему кофе, а я – кофе и пломбир. Кэти ушла. Пиплз удивленно смотрел на меня.
– Я не на службе, могу позволить себе пломбир, – промолвил я.
– Хорошо быть безработным.
– Они делают замечательные пломбиры и работают допоздна. Это хорошее сочетание.
– Спасибо, возьму на заметку.
– Вы видели фильм "Жара"? Полицейский, которого играет Аль Пачино, встречается с грабителем Де Ниро в этом ресторане. И именно здесь каждый из них обещает проломить противнику череп.
Наши взгляды встретились. Сообщение передано. Пора переходить к делу.
– Как вам понравилась моя задумка – камера в часах?
У Пиплза был такой вид, будто его столкнули в ров со львами. Он понимал, что его ожидает, если запись сделается достоянием гласности. Милтон, разумеется, полетит с должности, и он, его непосредственный начальник, тоже. Пленка с Родни Кингом дошла до самых верхов.
– Я был возмущен увиденным. Я наметил посетить Лоутона Кросса и принести ему свои извинения.
– Очень благородно с вашей стороны.
– Не подумайте, что это наша обычная практика. И превышение полномочий не прощается. Считайте, агент Милтон у нас больше не работает. Не обещаю, что в отношении него будет возбуждено дело, но носить значок ФБР ему недолго. Я позабочусь об этом.
– Еще бы! – произнес я с сарказмом.
На щеках Пиплза проступили пятна.
– Босх, чего вы хотите?
– Чтобы ваши люди прекратили слежку за мной и мне вернули бумаги Лоутона Кросса. Я хочу ознакомиться с материалами на Азиза.
– Материалы на Азиза засекречены. Дело касается государственной безопасности и...
– Так рассекретьте их. Мне важно выяснить, связан ли он с ограблением киношников. Мне нужно знать, что вам известно о его местонахождении в течение двух суток. И еще я желаю проговорить с самим Азизом.
– Это невозможно.
– В противном случае вся Америка увидит, как ваш подчиненный измывается над беспомощным человеком в инвалидной коляске. Над заслуженным сотрудником полиции, получившим тяжелые увечья, исполняя свой служебный долг. Помните, какой эффект произвела запись с Родни Кингом? Гарантирую, что загремит не только Милтон – загремит весь ваш девятый этаж. Уж генеральный прокурор постарается, и остальные тоже, кому положено. Вы это понимаете, специальный агент Пиплз?
Он уставился в одну точку и ничего не ответил.
– И если вы хоть на секунду засомневались, дам ли я ход делу, значит, плохо меня знаете.
Я ждал, что скажет Пиплз. Официантка принесла кофе, сообщила, что пломбир будет через минуту. Ни я, ни Пиплз не поблагодарили ее.
– Не сомневаюсь, Босх, не сомневаюсь. Я знаком с такими, как вы, которые личные интересы ставят выше общественных.
– Бросьте эту дребедень насчет общественных интересов, Пиплз. Вы предоставляете мне, что я требую, увольняете Милтона и живете спокойно, будто ничего не случилось. Вот и весь общественный интерес.
Пиплз отхлебнул кофе и, обжегшись, поморщился. Отодвинув чашку, он встал из-за стола.
– Я свяжусь с вами, – мрачно промолвил он.
– Даю вам двадцать четыре часа. Жду вашего звонка завтра вечером. Иначе наша договоренность насмарку.
Пиплз вытер губы салфеткой и спросил:
– Кто использовал сегодня вашу кредитную карточку в "Коммандер-Пэлас" в Лас-Вегасе?
Значит, я нахожусь под строжайшим надзором.
