Азиз опустил голову, но смотрел он не на фотографию, а на что-то другое, далекое. Я понял, что расспросы бесполезны. Я догадывался об этом еще до того, как вошел в комнату. Я поднялся из-за стола и обратился к Пиплзу:
– Оставшиеся минуты – ваши.
Он поднял руку к камере в углу. Щелкнул электронный замок. Я распахнул дверь и в то же мгновение услышал душераздирающий вопль. Всей своей тяжестью, пусть небольшой, килограммов пятьдесят, не более, на меня сзади навалился Азиз. От толчка нас вынесло из комнаты, и я упал. Азиз соскочил с меня и побежал по коридору. Пиплз и второй агент бросились за ним, загнали в угол, повалили на пол.
Пиплз быстро подошел ко мне.
– Босх, вы не ушиблись?
– Нет, все нормально.
Я смущенно поправил пиджак. Об этом неожиданном нападении по девятому этажу будут еще долго ходить разговоры.
– Врасплох меня застиг. Вот что значит отсутствие полицейской практики.
– Да, к таким, как он, спиной не поворачиваются.
– Пойду возьму коробку.
Когда я покинул помещение для допросов, мимо провели Азиза в наручниках.
– Ну вот, – усмехнулся Пиплз. – Пустые ваши хлопоты.
– Может, и пустые.
– Всего этого не случилось бы...
– ...если бы ваш человек не совершил должностного преступления, – закончил я.
– В нашей договоренности не хватает одного: нет никаких гарантий для меня. Вдруг вас собьет на улице грузовик, а я потом отдувайся.
– Будем надеяться, что я не попаду под колеса автомобиля.
– Мне не улыбается жить под постоянной угрозой.
– Я виню не вас, а Милтона. Что же все-таки вы собираетесь с ним сделать?
– Я уже говорил: считайте, что он у нас больше не работает.
– Когда это произойдет, тогда и побеседуем о том, что улыбается, а что нет.
Пиплз хотел что-то добавить, но передумал и молча провел меня к лифту. Я попридержал закрывающуюся дверь и произнес:
– Имейте в виду, агент Пиплз, мой адвокат принял меры, чтобы обезопасить себя и сохранить записи. Если с ней что-нибудь случится, считайте, что это случилось со мной.
– Не беспокойтесь, мистер Босх. Ни ее, ни вас я пальцем не трону.
– Я не о вас беспокоюсь.
Дверь лифта закрылась.
– Это я понимаю, – услышал я напоследок.
29
Нет, мои игры с ФБР не были пустыми хлопотами, как посчитал Пиплз. Да, свидание с тощим террористом оказалось неверным ходом, но в нашем деле неверные ходы не редкость. В этом особенность сыска. К концу дня у меня был полный набор материалов, касающихся расследования, и я радовался. Теперь благодаря "убойной книге" я играл полной колодой, мог забыть злоключения последних двух дней, тем более сидение в камере. Теперь я был убежден: ключ к розыску убийцы Анджеллы Бентон находится в том толстом черном скоросшивателе.
Я вернулся домой как человек, выигравший счастливый лотерейный билет. Пройдя в столовую, я разложил на столе содержимое коробки. На самом видном месте – "убойная книга". Я сел и принялся читать с первой страницы. Мне не хотелось ни кофе, ни воды, ни пива. Я не включал музыку. Лишь читал и читал, иногда делая короткие заметки. Я словно садился с Дорси и Кроссом в машину и мчался с ними на задание.
Через четыре часа я перелистнул последнюю страницу. Никакого ключа, никакой ниточки. Но я не был обескуражен и верил, что непременно что-нибудь отыщу. Надо посмотреть на данные под другим углом зрения.
Меня поразило различие в характерах Кросса и Дорси. Кросс на десять лет моложе, и старшим в паре являлся Дорси. Если результаты допроса или данные лабораторного анализа можно было подытожить в трех словах, Дорси обходился ими. Кросс же в своих отчетах подробно описывал и толковал происшедшее. К трем словам Дорси он добавлял десять предложений с пояснениями и предположениями. Я лично предпочитаю метод Кросса, поскольку привык сам все записывать. Порой расследование тянется несколько месяцев, а то и лет, и детали забываются.
Кроме того, я подумал, что Кросс и Дорси не были близкими друзьями, хотя в мифотворчестве нашего убойного отдела их судьбы теперь надолго сплелись как символ жуткого невезения. Будь они друзьями, события в кафе могли принять иной оборот...
Не знаю, почему я вспомнил, как Дэнни Кросс пела мужу. Та сцена не выходила из головы, и я подошел к плейеру, поставив компакт-диск с Луи Армстронгом. Запись сделали одновременно с выпуском книги Кена Бернса о джазе. Большинство номеров в ней относилось к раннему периоду творчества музыканта, но кончалась она ударной "Мир прекрасен".
Во время чтения "убойной книги" я сделал только три заметки:
$100 К
Шандор Жатмари
Деньги, дуралей
Компания "Всемирное страхование", где были застрахованы деньги для киносъемки, объявила вознаграждение в сто тысяч долларов лицам и учреждениям, которые найдут и задержат похитителя. Я не знал о страховой премии и удивился, что Лоутон Кросс не сообщил мне о ней. Видимо, забыл из-за травли и давности случая.
Лично меня вознаграждение не касалось, поскольку я был причастен к происшествию. Кроме того, на объявлении о вознаграждении мелким шрифтом напечатали: сто тысяч долларов выплачивается при условии возврата двух миллионов. Если же будет возвращено менее двух миллионов, то и страховая премия пропорционально понижается. Шансы на то, что после четырех лет осталась хоть сколько значительная часть первоначальной суммы, были ничтожны. Тем не менее знать о вознаграждении полезно. Это послужит средством убеждения и принуждения. Не исключено, что я разыщу кого-нибудь, кто мог претендовать на вознаграждение.
Следующей заметкой было имя Шандор Жатмари. Он или она? Это лицо фигурировало как следователь "Всемирного страхования". С ним надо поговорить. Я открыл "убойную книгу" на первой странице, где обычно помещаются номера телефонов задействованных людей и организаций. Шандор Жатмари там не значился, но был телефон компании. Я пошел на кухню и, включив плейер, набрал номер. Меня отослали на другой номер, потом еще на один, пока я наконец не услышал женский голос, сказавший: "Следственный отдел".
Я не знал, как правильно произносится это, очевидно, восточноевропейское имя. Меня поправили и попросили подождать. Через несколько минут Шандор Жатмари – это оказался "он" – взял трубку. Я объяснил, что мне нужно, и спросил, не могли бы мы встретиться. Он отнесся к моему предложению недоверчиво, начал что-то говорить. Из-за акцента я плохо его понимал. Он категорически отказался обсуждать что-либо по телефону и неохотно согласился принять меня завтра в десять утра в своем офисе в Санта-Монике.
Последняя строчка в блокноте напомнила о старой пословице, которая годилась почти для любого расследования: "Проследи пути денег, дуралей". Они всегда ведут к истине. В моем случае деньги исчезли, и след простыл. Оставалось вернуться к первоисточнику денег. Для этого надо начинать с банка. Я снова заглянул в "убойную книгу" и позвонил Гордону Скейгсу, вице-президенту банка Лос-Анджелеса, который ссудил кинокомпании Александра Тейлора на один день два миллиона.
