Я уже знал ответ: она не хотела набирать прямой номер, обнаружив, что знает о его существовании. Вместо этого программа отправки факсов набрала другой, известный всем телефон, и едва оператор центра услышал знакомый тональный сигнал, звонок переключили на одну из свободных линий.
Я запомнил эту комбинацию на воскресном совещании, когда Торсон подробно рассказал, как в Квонтико получили факс от Поэта. Тогда он и описал весь процесс в деталях.
* * *
Дежурный оператор центра в Квонтико переключил меня на офис службы изучения поведения без лишних слов, едва услышав, что нужен агент Бред Хазелтон. Его аппарат отозвался тремя гудками, и я засомневался, не слишком ли поздно звоню. Бреда могло и не оказаться в офисе. Наконец трубку сняли.
— Бред, это Джек Макэвой. Из Лос-Анджелеса.
— Джек, как дела? Вчера ты оказался на волосок от...
— Почти в порядке. Жаль агента Торсона. Знаю, когда долго с кем-то работаешь...
— Что ж, хотя он был порядочным мудаком, но оказаться в таком положении обидно. Просто ужасная смерть. У нас все потрясены.
— Представляю.
— Ну, что произошло сегодня?
— Ты понимаешь, есть пара неясностей. Я расставляю все события в хронологическом порядке, чтобы дальше работать над статьей. Правда, даже не знаю, будет ли все закончено...
Ненавижу, когда приходится лгать, особенно такому человеку, как Бред, всегда хорошо ко мне относившемуся. Однако я не мог сказать правду: в этом случае помощи от него не дождаться.
— Знаешь, я так и не понял истории с факсом. Ну, тем, что Поэт прислал в воскресенье. Кажется, Гордон ссылался на детали, полученные от тебя или Брасс? Мне хотелось знать точное время, когда приняли сообщение. Если можно.
— Хм, обожди немного, Джек.
Он пропал со связи прежде, чем я успел ответить. Закрыв глаза, я замер на те несколько томительных минут, что его не было слышно. Интересно, он отправился за информацией или узнает, имеет ли право сообщать мне факты?
Вскоре Хазелтон снова подошел к телефону.
— Джек, извини, пожалуйста. Мне пришлось копаться в бумагах. Факс приняли на аппарат номер два в офисе академии, утром в воскресенье, в три тридцать восемь по местному времени.
Я взглянул в свои записи. Если отнять трехчасовую разницу между Лос-Анджелесом и Квонтико, окажется, что факс получен центром спустя минуту после того, как туда же прошел звонок из номера Торсона.
— Джек?
— Ах да, спасибо. Э-э-э... есть еще один вопрос.
— Стреляй... Извини, я не нарочно.
— Да ладно. Вопрос такого рода — агент Торсон посылал на экспертизу пробы из ротовой полости жертвы в Фениксе — Орсулака?
— Да, посылал.
— Он хотел, чтобы субстанцию точно идентифицировали, потому что ожидал найти там лубрикант презерватива. Вопрос вот в чем: была ли идентифицирована эта смазка с точностью до бренда производителя? Если нет, то можно ли это сделать? Что скажешь?
Сначала Хазелтон ничего не ответил, и наступила немая пауза. Потом я снова услышал его голос:
— Странный вопрос, Джек.
— Да, я согласен, но особенности дела и то, как вы, ребята, со всем этим управляетесь, меня просто поражают. Мне важно, чтобы история выглядела... чуть живописнее.
— Подожди еще минуту.
Он снова пропал, и я приготовился ждать. Впрочем, на сей раз Бред вернулся быстрее.
— Да, у нас есть такие данные. Может, скажешь, зачем тебе это нужно на самом деле?
Настала моя очередь задуматься.
— Нет, — ответил я после минутной паузы. — Пытаюсь кое-что выяснить, Бред. Если окажется, что моя догадка верна, бюро узнает об этом первым. Можешь мне верить.
Хазелтон секунду колебался.
— Ладно, Джек. Я поверю тебе. Все равно Гладден уже мертв. Думаю, я не выдам тайну следствия, да и вряд ли ты сумеешь что-то доказать. Пробы обнаружили сходство с изделиями двух брендов: «Рамзес» и «Золото Трои». Одна незадача — это самые популярные презервативы в стране. Такую улику трудно назвать неопровержимой.
Да, возможно, эту улику и не представишь суду, но именно презервативы «Рамзес» я получил от Рейчел в ту ночь, в субботу, в своем номере.
Сказав Хазелтону спасибо, я без лишних церемоний повесил трубку.
* * *
Я узнал что хотел, и казалось бы, все сошлось. Не знаю, сколько способов развеять эту теорию прошло через мою голову за следующий час, однако в основе постройка осталась целой. Да, я строил умозаключения на фундаменте из подозрений и домыслов, но в целом они составляли работоспособную конструкцию, все части которой сцеплялись одна с другой.
Как ни старался я разрушить механизм, его зубчатые колеса продолжали крутиться.
Последнее, что могло нарушить ход рассуждений, — это информация от Бледшоу. В ожидании звонка я расхаживал по комнате, чувствуя, как в груди бьется тревога, словно живое существо.
Выйдя на балкон, я вдохнул немного свежего воздуха, однако это не помогало. Сверху на меня тупо уставился «ковбой Мальборо» с его тридцатифутовым лицом, нависавшим над полоской бульвара Сансет.
Захотелось сигарету. Чтобы не курить, решил ограничиться колой. Дверь я зафиксировал защелкой, чтобы она оставалась полуоткрытой, и направился к автоматам с напитками. Нервишки пошаливали, и это несмотря на принятые успокоительные пилюли. Но я знал, что скоро напряжение перейдет в крайнее утомление, если не поддержать себя дозой кофеина с сахаром.
Пройдя половину расстояния до номера, я услышал, как там зазвонил телефон, и бегом кинулся к трубке.
Вбежав и не закрывая за собой дверь, я схватил трубку примерно на девятый звонок.
— Дан, ты?
Молчание.
— Это Рейчел. Кто такой Дан?
— О-о-о... — Я едва сумел с собой справиться. — Это... мой коллега по редакции. Жду от него звонка.
— Джек, что это с тобой?
— Запыхался. Я выходил в коридор за колой и услышал, как зазвонил телефон.
— Господи, да ты пробежал ярдов сто.
— Вроде того. Подожди минуту.
Я вернулся и закрыл дверь. Потом собрался с мыслями, как завзятый актер, и вернулся к телефону.
— Рейчел?
— Послушай, я просто хочу сообщить, что уезжаю. Боб снова посылает меня во Флориду, разобраться с «ЛДДВ».
— А-а...
— Скорее всего это займет несколько дней.
На телефоне загорелся индикатор. Мне пришло сообщение. Я подумал, что это Бледшоу, и запомнил время.
— Понимаю, Рейчел.
— Давай побудем вместе, когда все закончится. Я думаю взять отпуск.
