Вскрытие показало, что пальцы отрезали еще при жизни. Этот факт, вместе с осознанием своего бессилия в поиске и поимке убийцы, оказался для Брукса слишком тяжелой ношей.
* * *
Мистер Брукс, высококвалифицированный следователь, чрезвычайно тяжело воспринял смерть не по годам смышленого кареглазого мальчика.
Когда руководители полиции и коллеги убедились, что это действительно влияет на его работу, детектив взял четырехнедельный отпуск — для курса интенсивной психотерапии у доктора Рональда Кантора, обратиться к которому ему рекомендовали в департаменте полиции Чикаго.
С самого начала курса, как следует из слов доктора Кантора, Брукс открыто заявлял о собственных суицидальных настроениях и признавал, что его преследуют видения мальчика, бьющегося в агонии.
По окончании двадцати сеансов, продлившихся более четырех недель, доктор Кантор разрешил детективу вернуться к работе, в отдел по расследованию убийств. По всем показателям служебная деятельность мистера Брукса соответствовала требованиям, и он продолжал расследовать и раскрывать новые дела, связанные с убийствами. Друзьям он говорил, что кошмары прекратились. Прозванный ими «попрыгунчик Джон» — за буйный и несгибаемый нрав, мистер Брукс смог даже продолжить свое столь неудачное преследование убийцы Бобби Смазерса.
Однако той холодной чикагской весной в нем что-то переменилось. 13 марта, в день, когда погибшему мальчику должно было исполниться 13 лет, мистер Брукс сидел в своем любимом кресле в небольшой уединенной комнатке. Там он обычно предавался любимому им отвлечению от работы — писанию стихов. Приняв не менее двух таблеток перкоцета, оставшихся от лечения раненой год назад спины, Брукс записал в своем поэтическом блокноте единственную строку. Затем вложил в рот ствол служебного револьвера калибра 38 «спешл» и нажал на спуск. Вернувшись с работы, жена обнаружила дома тело.
Смерть мистера Брукса оставила родным и друзьям массу вопросов. Могли они что-то предпринять? На вопрос журналистов о возможности сторонней помощи Кантор лишь грустно покачал головой.
— Мозг представляет собой сложное, непредсказуемое и временами ужасающее меня явление, — заявил мягкоречивый психотерапевт, сидя в своем офисе. — Я полагал, что Джон вместе со мной прошел большой путь. Но очевидно, мы с ним зашли недостаточно глубоко.
Мистер Брукс и то, что завело его в смертельную западню, остается загадкой. Головоломку представляет собой и его предсмертное послание. Записанное им дает весьма мало для объяснения, что же заставляет обратить собственное оружие против себя.
«Бурной толпой через бледную дверь». Такими были его последние слова
[1]
. Эта строка вовсе не принадлежала перу детектива. Мистер Брукс взял ее у Эдгара Аллана По. В стихотворении «Дворец, населенный духами», впервые появившемся в книге «Падение дома Эшеров», По написал так:
Путников странные думы страшат:
Сквозь красноватые стекла окна
Тени огромные смутно дрожат,
Звуков скорбящих рыдает волна:
Там, где смеялось Эхо, теперь
Бурной толпой через бледную дверь
Ужасы с хохотом диким идут,
Мчатся, растут и растут.
Смысл этих строк, написанных мистером Бруксом, остался невыясненным. Они определенно несут тоску, выраженную его последним решением.
До настоящего момента дело об убийстве Бобби Смазерса не раскрыто. В отделе, где работал мистер Брукс, его коллеги все еще занимаются расследованием, и, по их словам, они жаждут возмездия за оба убийства.
— Насколько я могу судить, это двойное убийство, — сказал нам Лоуренс Вашингтон — детектив, вместе с Бруксом поднимавшийся по служебной лестнице и также расследовавший дело Смазерса. — Кто убил мальчика, тот достал и до Джона. Вам меня не переубедить.
* * *
Я снова приподнялся и оглядел отдел новостей. Никто не обращал на меня внимания. Вернувшись к статье, я снова перечитал ее последние строки. Потрясение, оставшееся после этого, напомнило тот вечер, когда пришли Векслер и Сент-Луис. Я слышал, как стучит сердце, а внутри все похолодело и сжалось. «Падение дома Эшеров». Я читал это произведение еще в школе и снова — в колледже. И я помнил полное имя персонажа. Родерик Эшер. Открыв блокнот, я взглянул на пометки, сделанные вчера, сразу после ухода от Векслера. Там действительно значилось это имя. Это Шон записал его в своем дневнике. Запись была последней.
РЭШЕР.
Позвонив в библиотеку, я попросил к телефону Лори Прайн.
— Лори, это...
— Джек. Да-да, я узнала.
— Слушай, мне понадобится срочный поиск контекста. То есть я предполагаю, что это поиск. Даже не знаю, как определить...
— И что это будет, Джек?
— Эдгар Аллан По. У нас такое есть?
— Конечно. Мы найдем массу сведений из его биографии. Я могла бы...
— Я хочу знать, есть ли у нас его тексты: рассказы или другие произведения. Мне нужен текст «Падения дома Эшеров». Извини, что перебил.
— Да ладно тебе. Ну, я не думаю, что мы найдем его работы прямо здесь, в базе данных. У нас есть тексты, в основном биографические. Могу поискать в них. Хотя определенно в любом из ближайших книжных магазинов есть его сочинения, на тот случай, если ничего не даст поиск.
— Отлично, спасибо. Пойду заскочу в «Затертые обложки».
Уже почти положив трубку на рычаг, я услышал, как она произнесла мое имя.
— Да?
— Я вот о чем подумала. Раз тебе требуется цитата... у нас есть такие справочники на лазерных дисках. Я сейчас быстренько смонтирую их.
— Отлично. Сделай, если можешь.
Она положила трубку, и возникшая пауза показалась бесконечной. Я еще раз пробежал глазами концовку статьи из «Таймс». То, о чем я подумал, выглядело неконкретным. Но точное совпадение способа, каким умерли мой брат и Брукс, так же как сходство имен Родерик Эшер и РЭШЕР, казалось невозможным не принять во внимание.
— Порядок, Джек, — сказала Лори, перезвонив опять. — Я переиндексировала базу данных. У нас нет полных текстов По. Но есть собрание поэзии, и мы можем покрутить его поиском. А что ты ищешь?
— Есть такое стихотворение: «Дворец, населенный духами». Это часть рассказа «Падение дома Эшеров». Можешь его найти?
Она не отвечала. Я только слышал, как стучат клавиши ее компьютера.
— Так, да-а, есть избранные строки из этого стихотворения и из рассказа. Три экрана, не более ста строк.
