– Ты должен вытащить меня завтра.
– Я сделаю все возможное.
Я дал знак, чтобы меня вывели.
– Еще, последнее. Ты помнишь номер комнаты парня из «Тревлоджа»?
Она задумалась секунду.
– Да, он легкий. Три тридцать три.
– Отлично, спасибо. Я посмотрю, как тебе помочь.
Когда я встал, она продолжала сидеть. Вскоре вернулась моя конвоирша и сообщила, что мне придется подождать, пока она отведет Глорию обратно в общую камеру. Я взглянул на часы. Было почти два. Я еще не ел, и у меня начиналась головная боль. Оставалось всего два часа, чтобы попасть в офис окружного прокурора – к обвинительнице Лесли Фэр, поговорить о Глории, а затем – в Сенчури-Сити, на совещание с Руле и Доббсом.
– А кроме вас, больше никто не может вывести меня отсюда? – раздраженно спросил я. – Я спешу в суд.
– Извините, сэр, таков порядок.
– Так поторопитесь, пожалуйста.
– Я так и делаю.
Через пятнадцать минут я понял, что мои жалобы возымели обратный эффект. Лучше бы я придержал язык. Подобно посетителю ресторана, который, отослав на кухню холодный суп, получает его обратно горячим, но со смачным привкусом слюны, мне следовало проявить благоразумие.
Во время короткой поездки в деловую часть города, до центрального здания уголовного суда, я позвонил Анхелю Левину. Мой детектив находился в своем офисе, в Глендейле, и просматривал полицейские отчеты и прочие документы по делу Руле. Я попросил его отложить их в сторону и сделать несколько звонков. Хотелось проверить человека из номера 333 отеля «Тревлодж», на бульваре Санта-Моника. Я сказал, что информация была нужна мне вчера – зная, что у Анхеля есть свои источники и способы собрать сведения о нужном человеке. Меня совершенно не интересовало, как он это сделал. Меня интересовал только конечный результат.
Эрл остановил машину перед зданием суда, и я велел ему пока сгонять к ресторану «Филиппе» и привезти нам сандвичи с ростбифом. Свой я бы съел по дороге в Сенчури-Сити. Я протянул ему через спинку сиденья двадцатидолларовую бумажку и выскочил из машины.
Ожидая лифт в вечно наводненном людьми вестибюле здания суда, я достал из кейса тайленол в надежде остановить уже начинавшуюся от голода мигрень. Мне потребовалось десять минут, чтобы добраться до девятого этажа, и еще пятнадцать пришлось прождать, пока Лесли Фэр не осчастливила меня аудиенцией. Впрочем, я не роптал, потому что в это время как раз успел перезвонить Анхель Левин – прямо перед тем как меня к ней впустили. Прими она меня раньше, я бы не успел пополнить свои боеприпасы.
Левин сообщал, что человек из номера 333 зарегистрировался в мотеле под именем Хильберто Гарсия. У него не потребовали удостоверения личности, поскольку он заплатил наличными на неделю вперед и внес пятидесятидолларовый задаток за телефонные разговоры. Левин также запросил по своим каналам названное мной имя, и всплыл некий Гектор Арранде Мойя, колумбиец, находящийся в розыске после побега из тюрьмы в Сан-Диего, когда федеральное Большое жюри
[17]
предъявило ему обвинение в торговле наркотиками. Это была действительно ценная информация, и я планировал задействовать ее в разговоре с прокурором.
Фэр делила кабинет с тремя другими обвинителями. В каждом углу стояло по письменному столу. Двое ее коллег в этот момент отсутствовали – вероятно, находились в суде, – но один человек, которого я не знал, сидел за дальним столом. Приходилось беседовать в зоне его слышимости. Мне это очень не нравилось, так как я давно обнаружил, что прокурор в такой ситуации часто склонен играть на публику и старается выглядеть сверхжестким и проницательным – порой за счет моего клиента.
Я взял стул от одного из пустующих столов и сел напротив Фэр. Я пропустил обмен любезностями и перешел прямо к делу, потому что был голоден и спешил.
– Сегодня утром вы приняли к производству дело Глории Дейтон. Она моя клиентка. Я хочу посмотреть, что можно для нее сделать.
– Что ж, ей можно добровольно признать себя виновной и получить от одного до трех лет во «Фронтере».
[18]
Прокурор произнесла это небрежно, с улыбкой, больше похожей на самодовольную ухмылку.
– Я подумывал о программе реабилитации.
– А я-то полагала, что она уже откусила от этого яблока и выплюнула. Не может быть и речи!
– Послушайте, ну сколько кокаина было у нее при себе – пара граммов?
– Не важно. Все равно это противозаконно. Глории Дейтон предоставляли множество возможностей встать на путь исправления и избежать тюрьмы. Но она их исчерпала. – Она повернулась к своему столу, раскрыла досье и бросила взгляд на первый лист. – Девять арестов за последние пять лет, – проговорила она. – Это ее третье обвинение, связанное с наркотиками, и она ни разу не проводила в тюрьме более трех дней. Забудьте о программе. Она должна наконец чему-то научиться, и сейчас как раз тот самый случай. Я не готова дискутировать на эту тему. Если она сама признает себя виновной, я дам ей от одного до трех. Если нет, выношу дело в суд, и ей придется надеяться на судью и его мягкосердечие. Я буду просить о максимальном сроке.
Я кивнул. Примерно этого я от Фэр и ожидал. Правда, на деле приговор от одного до трех лет скорее всего выльется в девятимесячное заключение. Я знал, что Глория с этим справится и скорее всего этого заслуживает. Но у меня еще оставался козырь в запасе.
– Что, если у нее есть предмет для торга?
Фэр хмыкнула, словно над шуткой.
– Например?
– Номер комнаты в отеле, где крупный наркодилер делает бизнес.
– Звучит несколько туманно.
Это и было туманно, но по ее изменившемуся голосу я мог заключить, что она заинтересовалась. Каждый прокурор любит выгодные сделки.
– Позвоните своим людям, которые занимаются наркотиками. Попросите у них информацию на Гектора Арранде Мойю. Он колумбиец. Я могу подождать.
Она помедлила в нерешительности. Ей явно не нравилось, что ею манипулирует судебный адвокат, особенно когда рядом находится другой прокурор. Но крючок она уже заглотила.
Фэр опять повернулась к столу и сделала телефонный звонок. Я слышал, как она велела кому-то предоставить ей данные на Мойю. Подождала некоторое время, затем выслушала ответ. Потом поблагодарила собеседника и положила трубку. Не спеша снова развернулась ко мне.
– О'кей, – сказала прокурор. – Что она хочет?
У меня ответ был наготове.
– Она хочет, чтобы ее пристроили в какую-нибудь программу реабилитации. Чтобы по ее успешном прохождении все обвинения сняли. Она не дает в суде показаний против того типа, и ее имя не фигурирует в документах. Просто сообщает название отеля и номер, где он остановился, а ваши люди делают остальное.
