Я кивнул, как бы подчеркивая ответ для жюри. Бросил взгляд на скамью присяжных и обменялся взглядами с теми, что сидели в первом ряду.
– Хорошо, детектив. Сейчас я хочу спросить вас о Чарлзе Тэлботе. Как вы узнали об этом человеке?
– Мм… обвинитель… мистер Минтон, велел мне разыскать его.
– А вам известно, откуда мистер Минтон узнал о его существовании?
– Это вы его информировали. У вас была видеокассета из того бара, на которой он заснят вместе с жертвой за пару часов до преступного инцидент.
Я понимал, что этот поворот в показаниях может стать удобным моментом для предъявления суду этого самого видео, но мне хотелось с этим повременить. Хотелось, чтобы, когда я стану демонстрировать видеозапись членам жюри, на свидетельской трибуне находилась жертва.
– А до этого момента вы не считали важным разыскивать того человека?
– Нет, я просто не знал о нем.
– Когда вы наконец узнали о Тэлботе и разыскали его, вы обследовали его левую руку, дабы установить, не имелось ли на ней каких-либо ссадин, могущих образоваться в результате неоднократных ударов кого-либо кулаком в лицо?
– Нет, я этого не делал.
– Потому что были уверены в своем выборе на роль преступника мистера Руле?
– Это не был выбор, а то направление, на которое нас вывело следствие. Я начал искать Чарлза Тэлбота не ранее чем через две недели после того, как преступление совершилось.
– То есть вы хотите сказать, что если у него и были на руке повреждения, то они к тому времени уже сошли, так?
– Я не специалист в этом деле, но – да, так я подумал.
– То есть вы вообще не смотрели на его руку, не правда ли?
– Нет, специально не смотрел.
– Вы спрашивали кого-либо из сотрудников мистера Тэлбота, видели ли они синяки, ссадины или иные повреждения на руке своего босса непосредственно после случившегося?
– Нет.
– Вы даже и не рассматривали никого, кроме мистера Руле, не так ли?
– Нет, не так. Я подхожу к каждому делу непредубежденно и с открытыми глазами. Но Руле находился там и с первых же минут был взят под стражу. Жертва опознала в нем нападавшего. Естественно, что он приковал наше внимание. Сначала он был одним из подозреваемых, а позднее – после того как обнаружились его инициалы на ноже, который приставлялся к горлу мисс Кампо, – он стал единственным, если вам угодно.
– Как вы узнали, что к горлу мисс Кампо приставлялся нож?
– Она сообщила нам об этом, и у нее на шее была обнаружена колотая ранка, что свидетельствует в пользу ее показаний.
– Вы говорите, что проводился некий судебно-медицинский анализ, подтвердивший соответствие ножа ранке на ее шее?
– Нет, это было невозможно.
– Итак, вновь мы имеем только слово мисс Кампо в пользу того, что нож приставлял к ее горлу именно мистер Руле.
– У меня тогда не было причин сомневаться в ее словах. Нет их и сейчас.
– Итак, без предъявления каких бы то ни было объяснений вы, очевидно, и нож с инициалами обвиняемого готовы счесть крайне веским доказательством его вины, не так ли?
– Да. И я бы сказал: с предъявлением хорошего объяснения! Он принес туда этот нож с единственной мыслью…
– Вы специалист по чтению мыслей, детектив?
– Нет, я детектив. И я просто говорю, что думаю.
– «Думаю» – здесь ключевое слово.
– Это то, что мне известно из вещественных доказательств и свидетельств по делу.
– Я рад, что вы так уверены в себе, сэр. На данный момент у меня нет больше вопросов. Я сохраняю за собой право еще раз вызвать детектива Буккера – уже как свидетеля защиты.
У меня не было намерения вновь вызывать Букера на место для дачи свидетельских показаний, но я подумал, что эта угроза может произвести правильное впечатление на жюри.
Я вернулся на свое место, а Минтон пытался компенсировать причиненный мной урон и залечить нанесенные раны с помощью повторного прямого допроса. Правда, урон на уровне впечатлений, полученных присяжными в результате перекрестного допроса, и тут уж мало что можно исправить. Однако с позиции защиты Буккер всего лишь мальчик, удачно подставленный для битья. Настоящий урон будет нанесен позже.
После того как Буккер сошел со свидетельского возвышения, судья объявила первый, утренний, перерыв. Она велела присяжным быть на месте через пятнадцать минут, но я знал, что перерыв продлится дольше. Судья Фулбрайт была заядлой курильщицей и уже получала широко обнародованные административные взыскания за курение тайком в своем кабинете. Это означало, что теперь, чтобы ублажать свою привычку и избегать последующего скандала, ей приходилось спускаться на лифте, покидать здание и стоять снаружи, в зоне для въезда тюремных автобусов. Я прикинул, что у меня есть по крайней мере полчаса.
Я вышел в коридор побеседовать с Мэри Алисой Виндзор и поработать со своим сотовым. Было похоже на то, что во время дневного заседания мне предстоит заниматься свидетелями.
Первым ко мне подошел Руле – ему хотелось поговорить о перекрестном допросе Буккера.
– По-моему, все прошло по-настоящему удачно для нас.
– Для нас?
– Вы поняли, что я имею в виду.
– Невозможно определить, удачно ли оно прошло, пока не получишь окончательный вердикт. А сейчас оставьте меня одного, Льюис. Мне нужно сделать несколько звонков. И кстати, где ваша мать? Она, вероятно, понадобится мне сегодня днем. Она намерена появиться?
– Сегодня утром у нее деловая встреча, но она придет. Просто позвоните Сесилу, и он ее доставит.
Он отошел, но его место сразу занял детектив Буккер. Он приблизился, возмущенно нацелив в меня палец.
– Это не сработает, Холлер, – заявил он.
– Что именно?
– Ваша грязная защита. Вы с треском провалитесь!
– Увидим. – Я пожал плечами.
– Еще как увидим. Да, верно, вы набрали себе несколько очков, пытаясь замазать Тэлбота. Несколько броских очков. Купите тележку и таскайте их с собой.
– Я всего лишь выполняю свою работу, детектив.
– И это та еще работа! Ложью зарабатывать себе на жизнь! Уловками отводить людям глаза от правды! Жить в мире без правды! Позвольте задать вам вопрос. Вы знаете, чем сом отличается от адвоката?
– Нет, в чем же разница?
– Один – грязный придонный падальщик, а другой – рыба.
– Это сильно, детектив.
Он отошел, а я остался стоять улыбаясь. Не из-за шутки и не потому что догадался, что скорее всего именно Лэнкфорд, пересказывая анекдот Буккеру, распространил оскорбление с судебных защитников на всех адвокатов вообще. Я улыбался, потому что выпад подтверждал: Лэнкфорд и Буккер общаются. Они недавно беседовали, а это означало, что события движутся в нужном направлении, играют мне на руку. Мой план все еще был на плаву. Я все еще имел шансы.
