Глава 34
Каждый судебный процесс имеет главное событие: свидетеля либо улику, становящиеся осью, вокруг которой все крутится в ту или иную сторону. В данном случае главным событием была заявлена Реджи Кампо: жертва и одновременно свидетель обвинения, – и всей обвинительной версии, похоже, предуготовано было вертеться вокруг ее выступления и на основе ее показаний. Однако хороший судебный защитник всегда имеет своего дублера, и я имел своего – свидетеля, который за кулисами неприметно дожидался часа выйти на авансцену и на которого я рассчитывал, чтобы переместить центр тяжести судебного процесса.
Когда Минтон после перерыва вызвал Реджину Кампо и ее ввели в зал, проводив на место для дачи свидетельских показаний, можно было смело сказать, что все глаза устремились к ней. Я и сам тоже впервые видел ее живьем и был удивлен, но скорее приятно. Маленькая, даже миниатюрная. Ее нерешительная походка, хрупкая фигурка и общий невнушительный вид опровергали образ изощренной, расчетливой интриганки, которую я нарисовал в коллективном сознании присяжных.
Минтон определенно изучал, с чем ему предстоит иметь дело. В отношении Кампо он, очевидно, пришел к выводу, что лучше не переигрывать. Он экономно провел ее через дачу показаний. Начав с личной биографии, постепенно перешел к событиям 6 марта.
История Реджи Кампо была печально неоригинальна, и именно на это делал ставку Минтон. Она поведала историю молодой привлекательной женщины, десять лет назад приехавшей в Голливуд из Индианы с надеждой сделать карьеру в кино. В карьере случались удачные начинания и досадные спады, эпизодические появления в телефильмах и телешоу и периоды вынужденного бездействия. Поначалу она представляла собой новое, непримелькавшееся личико, и всегда находились мужчины, желающие задействовать девушку в каких-нибудь маленьких незначительных ролях. Когда же лицо перестало быть таким уж свежим и непримелькавшимся, она научилась находить работу в кабельных телесериалах, часто требовавших от артистки появления обнаженной. Свои доходы она дополняла приработками в модельном бизнесе, где тоже позировала обнаженной, и легко соскользнула в мир предоставления сексуальных услуг в обмен на протекцию и покровительство. В конце концов окончательно отбросила благопристойный фасад и стала откровенно предоставлять сексуальные услуги за деньги. И так, постепенно, подошла к тому вечеру, когда столкнулась с Льюисом Руле.
В смысле фактов ее изложение событий той ночи не противоречило показаниям предыдущих свидетелей. Но чем ее версия разительно отличалась, так это манерой подачи материала. Кампо, с ее лицом в обрамлении темных кудряшек, казалась маленькой потерявшейся девочкой. В последней части своего выступления она и вовсе предстала испуганной, готовой вот-вот разрыдаться. Ее нижняя губа и палец дрожали от страха, когда она указала на человека, в котором опознала своего обидчика. Руле, в свою очередь, уставился на нее бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
– Это был он! – с неожиданной силой произнесла она. – Это – зверь, которого надо изолировать от людей!
Я решил пропустить реплику без возражений. Достаточно скоро я получу шанс заняться ею. Минтон продолжал прямой допрос, ведя Кампо через подробности ее побега и спасения, а затем спросил, почему она сразу не сообщила правду приехавшим патрульным. Имея в виду, что она знала, кто был напавший на нее человек и как он там оказался.
– Я перетрусила, – произнесла она. – Испугалась, что они вообще не поверят мне, если я скажу, зачем он пришел. Хотела сначала убедиться, что его арестуют, потому что до смерти его боялась.
– Вы жалеете сейчас об этом решении?
– Да, потому что теперь понимаю: это поможет ему оправдаться и выйти на свободу и он опять сотворит с кем-нибудь то же самое.
Я заявил протест против этого ответа как заведомо предвзятого, то есть наносящего ущерб установлению истины, и судья приняла мое возражение. Минтон задал своей свидетельнице еще несколько вопросов, но, похоже, высший пик допроса уже миновал и прокурору следовало остановиться, пока он не затушевал эффект от дрожащего пальца, уставленного в преступника.
В целом прямой допрос Кампо продолжался менее часа. Было почти 11.30, но судья, против ожидания, не объявила перерыв на обед. Она сообщила присяжным, что хочет получить за этот день как можно больше свидетельских показаний и что жюри отправится на поздний, укороченный, перерыв. Это заставило меня задуматься, не знает ли она чего-либо, чего не знаю я. Не звонила ли ей во время утреннего перерыва глендейлская полиция, чтобы предупредить о моем неизбежном аресте?
– Мистер Холлер, ваша очередь! – нетерпеливо подстегнула меня Фулбрайт, стараясь избежать простоя в работе.
Я пошел к кафедре со своим блокнотом и взглянул в записи. Уж коль скоро я пообещал провести сражение тысячи бритв, то на этой свидетельнице обязан применить их по крайней мере половину. Я был готов.
– Мисс Кампо, вы прибегали к услугам адвоката, чтобы возбудить дело против мистера Руле по поводу так называемых событий 6 марта?
Она посмотрела так, словно ожидала вопроса, но не первым из всей обоймы.
– Нет, не прибегала.
– Разговаривали вы с каким-либо адвокатом об этом деле?
– Я никого не нанимала для того, чтобы возбудить против него судебное дело. В настоящий момент я заинтересована единственно в том, чтобы убедиться, что правосудие…
– Мисс Кампо! – перебил я. – Я не спрашивал вас, нанимали вы адвоката и в чем состоят ваши интересы. Я спросил, разговаривали ли вы с адвокатом – с любым адвокатом – об этом деле и возможном судебном иске против мистера Руле.
Она смотрела на меня очень внимательно, пытаясь разгадать, что кроется за вопросом. Я спросил со всей вескостью человека, которому что-то известно, кто имеет необходимые доказательства, чтобы подкрепить свой выпад. Вероятно, Минтон наставлял ее относительно важнейших аспектов ее свидетельских показаний: не попадись на лжи.
– Разговаривать с адвокатом – да. Но это был не более чем разговор. Я его не нанимала.
– Потому что обвинитель велел вам никого не нанимать, пока следствие по делу не закончится?
– Нет, он ничего об этом не говорил.
– Почему вы беседовали с адвокатом об этом деле?
Каждый раз, прежде чем ответить, мисс Кампо погружалась в стандартный набор внутренних колебаний.
Меня это устраивало. Согласно представлениям большинства, правду говорить легко и приятно и она дается без усилий. А чтобы солгать, требуется время.
– Я разговаривала с ним потому, что хотела знать свои права и убедиться, что закон станет защищать меня.
– Вы спрашивали его, можете ли вы вчинить гражданский иск мистеру Руле с целью потребовать возмещения ущерба?
– Вообще-то я всегда считала, что беседа человека со своим адвокатом – это конфиденциально и не подлежит разглашению.
– Если желаете, то можете рассказать членам жюри, о чем вы разговаривали с вашим адвокатом.
