Киско же я попросил заняться делом Эллиота, и в особенности свидетелями. Это означало, что ему придется взять предварительный список свидетелей защиты, уже составленный Винсентом, и подготовить повестки для вызова в суд полицейских и иных свидетелей, которые, как я предполагал, были враждебно настроены к Эллиоту. Что касается платных свидетелей-экспертов и тех, кто был готов добровольно дать показания в пользу Эллиота, Киско надлежало сообщить им, что процесс начнется в назначенный срок и что Винсента заменю на нем я.
— Понял, — сказал Киско. — А как насчет расследования убийства Винсента? Я должен по-прежнему отслеживать его?
— Да, держи ухо востро и сообщай мне обо всех новостях.
— Копы всю эту ночь вытряхивали из кого-то душу, но к утру отпустили его.
— Из кого именно?
— Пока не знаю. Так или иначе, он вроде бы чист.
Я кивнул. Неудивительно, что Бош выглядел так, точно он не спал всю эту ночь. Тут дверь кабинета отворилась — на пороге его нерешительно замерла Рен Уилльямс.
— Здравствуйте, Рен, — сказал я. — Рад вас видеть. Вы не против того, чтобы поработать с Лорной?
— Нет, конечно, — ответила она. — Там вас один из клиентов ждет, в приемной. Патрик Хенсон.
Я посмотрел на часы. Без пяти девять — хороший знак.
— Попросите его зайти.
В кабинет вошел молодой человек. Ростом Патрик Хенсон оказался меньше, чем я ожидал. Загорелый, как и положено серферу, но коротко стриженный, без серег и татуировок — во всяком случае таких, которые лезли бы в глаза. В черных брюках и лучшей, похоже, его рубашке. С воротничком.
— Здравствуйте, Патрик. Мы с вами разговаривали вчера по телефону. Я — Микки Хэллер, это моя помощница — Лорна. А вот этот бугай — Киско, мой детектив.
Патрик подошел к столу, мы обменялись рукопожатиями. Рука у него была сильная.
— Рад, что вы пришли. Это ведь ваша рыба на стенке висит?
Хенсон оглянулся на рыбу:
— Да. Это моя Бетти.
— Вы даете имя каждому рыбьему чучелу? Или она была вашей любимицей? — спросила Лорна.
Хенсон улыбнулся:
— Нет, эту я поймал уже давным-давно, повесил ее в прихожей. И мы с приятелем, который жил вместе со мной, входя в дом, всегда говорили: «Здравствуй, Бетти». Глупо, конечно.
— Кстати, об именах. Как нам вас называть — Трик?
— Да нет. Это имя мой агент придумал. А агента у меня больше нет. Называйте меня просто Патриком.
— Хорошо. Вы сказали, что с водительскими правами у вас по-прежнему все в порядке, правильно?
— Конечно. — Он вынул из нагрудного кармана толстый нейлоновый бумажник, достал из него права.
Я просмотрел их, кивнул.
— Так вот, Патрик. Мне нужен водитель, — сказал я. — Машина, горючее, страховка — все это предоставляю я, а вам нужно будет появляться здесь каждое утро в девять. Насчет оплаты я вам вчера все рассказал. Вас это устраивает?
— Устраивает.
— Вы хорошо водите? — спросила Лорна.
— В аварии пока не попадал, — ответил Патрик.
Парень мне нравился.
— Когда вы можете начать?
Он пожал плечами:
— Вообще-то у меня ничего не… Когда хотите.
— В таком случае, может быть, прямо сейчас и начнем? Будем считать, что сегодня — испытательный день.
— Годится.
В десять часов утра мы выехали в сторону Малибу. Я уселся на заднее сиденье, открыл компьютер, включил его и стал ждать, когда он загрузится.
— Знаете, Патрик, машина — это мой кабинет. У меня есть еще два «линкольна», точно таких же, как этот. В каждом установлены принтер и факс, а мой компьютер снабжен платой беспроводной связи. Судов в округе Лос-Анджелес больше сорока. Так что мобильность — непременное условие моей работы.
— Я бы, наверное, тоже не смог все время в офисе сидеть.
— Совершенно верно. От этого клаустрофобия развивается. — Компьютер загрузился, я начал составлять предсудебное ходатайство. — Знаете, чем я сейчас занимаюсь, Патрик? Вами.
Он взглянул на меня в зеркало заднего вида:
— О чем вы?
— Ну, я просмотрел ваше дело и обнаружил, что мистер Винсент упустил одну деталь, а она может вам помочь.
— Какую деталь?
— Нам было бы невредно попросить о независимой оценке стоимости ожерелья, которое вы похитили. В деле указано: двадцать пять тысяч. А это означает, что вы совершили хищение в особо крупных размерах.
— Вы хотите сказать, если бриллианты были поддельными, то обвинение может оказаться другим?
— Это возможно, однако у меня есть и еще одна мысль. — Я вывел на экран, чтобы проверить одно имя, посвященный Патрику файл. — Позвольте задать вам вопрос. Что вы делали в том доме в день, когда украли ожерелье?
Он пожал плечами:
— Я встречался с младшей дочерью старухи. Познакомился с ней на пляже, учил ее стоять на доске. Как-то раз они там день рождения справляли, пригласили меня, и ее мать надела ожерелье.
— Тогда вы и узнали о его ценности?
— Ну да. Отец сказал, что оно бриллиантовое.
— И, оказавшись в доме в следующий раз, вы его похитили?
Он не ответил.
— Патрик, я теперь ваш адвокат, так что нам необходимо обсудить все относящиеся к делу факты. Вы украли ожерелье. Расскажите мне, как это произошло.
— Мы с девушкой плавали в бассейне, я сказал, что мне нужно в уборную, хотя на самом деле хотел порыться в аптечном шкафчике, посмотреть, нет ли в нем таблеток. Меня донимала боль. Внизу никого не было, я поднялся наверх, огляделся там, увидел ожерелье и просто взял его.
Он покачал головой, и я знал почему. Ему было стыдно за то, что таблетки взяли над ним такую власть.
— Все в порядке, Патрик. А что сказал человек, у которого вы его заложили?
— Сказал, что даст мне за него только четыре сотни, потому что цепочка золотая, а в том, что камни настоящие, он не уверен. Я взял деньги. Я так подсел на эту дрянь, что мне было на все наплевать.
— С девушкой вы после вашего ареста разговаривали?
— Нет, мы с ней расстались. — Теперь его глаза в зеркальце были печальными и униженными. — Все это такая глупость.
Я достал из кармана пиджака фотографию, постучал ею Патрика по плечу:
— Взгляните-ка.
Он прижал снимок пальцем к рулю:
— Что это?
— А это я в машине через бордюр перелетел. Сломал зуб, нос, рассадил лоб. Снимок сделали ребята из «скорой помощи», мне на память.
