— Я не знаю. Этим мой адвокат занимается.
— Понятно. А что вы попросили в прокуратуре в обмен на ваши показания?
— Ничего. Я от них ничего не хотел.
— То есть вы дали показания потому, что считали это своим гражданским долгом? — Сарказм, звучавший в моем голосе, не услышать было нельзя.
— Ну да, — раздраженно ответил Торранс.
Я поднял перед собой толстую папку:
— Вы узнаете эту папку?
— Нет, я ее не помню.
— Не помните, что видели ее в камере мистера Вудсона?
— Я в его камере и не был никогда.
— Мой клиент хранил в своей камере документы, касавшиеся предъявленных ему обвинений. В них содержались некоторые подробности, прозвучавшие сегодня утром в ваших показаниях. Вам это не кажется странным?
— Нет. Я знаю только одно, он сидел со мной за столом и рассказал о том, что сделал. Я ж не виноват, что люди мне доверяют.
— Разумеется, нет, мистер Торранс. А теперь не могли бы вы точно повторить присяжным то, что он вам сказал?
— Ну, мы с ним сидели вдвоем, больше никого рядом не было, и он просто заговорил о том, как плохо у него на душе из-за того, что он сделал. Я спросил, а чего он сделал-то, а он рассказал, как убил ночью тех двух парней.
— Мистер Торранс, это лишь резюме вашего разговора. Повторите присяжным в точности те слова, которые сказал вам мистер Вудсон.
Торранс закивал, как будто только теперь и понял, о чем я его спрашиваю.
— Сначала он сказал: «Паршиво у меня на душе, друг». А я говорю: «Почему, брат?» А он говорит, что все время думает о тех двух парнях. Ну а я-то не знал, о чем он, и спросил: «О каких двух парнях?» — а он и говорит: «Двух ниггерах, которых я в водохранилище спустил». Я стал дальше спрашивать, ну, он и рассказал, как уложил их из обреза, завернул в проволочную сетку и все такое. А потом говорит: «Одну дурацкую ошибку я сделал», а я спрашиваю — какую? А он говорит: «Надо было мне взять нож, да вспороть им животы, тогда бы они не всплыли». Вот это он мне все и сказал.
Я осторожно продвинул клинок чуть глубже:
— Мистер Вудсон использовал именно это слово? Назвал жертв ниггерами?
— Ага, так и сказал.
Я помолчал, обдумывая формулировку моего следующего вопроса. Я понимал, что Винсент вылезет с возражением при любой возможности, и знал, что просить Торранса истолковать то, что он якобы слышал, не могу. Как не могу и использовать слово «почему», когда речь идет о намерениях или мотивах Вудсона.
— Мистер Торранс, в сообществе чернокожих слово «ниггер» имеет несколько разных значений, не так ли?
— Да.
— Мой подзащитный, как и вы, является афроамериканцем, правильно, сэр?
Торранс усмехнулся.
— Прямо с самого дня рождения, — сказал он.
— Когда мистер Вудсон использовал слово «ниггер», вас это не покоробило?
Торранс ненадолго задумался, потом ответил:
— Вообще-то нет.
— Почему же, мистер Торранс?
— Да, наверное, потому, что я его все время слышу вокруг.
— От других чернокожих?
— Правильно, и от белых тоже.
— Хорошо, мистер Торранс. А сами вы этим словом время от времени пользуетесь?
— Да, наверное.
— Когда вы используете это слово, к кому вы его относите?
Торранс пожал плечами:
— К другим чувакам.
— К другим чернокожим?
— Ну да, точно.
— А называть ниггерами белых вам когда-либо случалось?
— Нет.
— Хорошо, в таком случае, услышав, как Барнетт Вудсон назвал тех двоих ниггерами, к какому вы пришли выводу?
Винсент поерзал на своем стуле, надумав, судя по всему, выступить с возражением. Однако сообразил, по-видимому, что оно окажется бессмысленным.
— Я так понял, что они были черные и он их обоих убил.
Я обратился к судье:
— Ваша честь, могу я подойти к свидетелю?
— Можете, — ответил судья.
Я подошел к свидетельскому месту и положил перед Торрансом папку. Это была выцветшая оранжевая папка — такой цвет использовался в тюрьмах округа как указание на то, что папка содержит конфиденциальные юридические документы, которые заключенный имеет право держать при себе.
— Итак, мистер Торранс, я положил перед вами папку, в которой мистер Вудсон хранил документы следствия, предоставленные ему властями. Спрашиваю еще раз, узнаете ли вы ее?
— Я в нашем блоке кучу оранжевых папок видел. А насчет этой не знаю.
— Вы утверждаете, что никогда не видели эту папку в руках мистера Вудсона?
— Чего-то не припомню.
— Мистер Торранс, вы провели в одном тюремном блоке с мистером Вудсоном тридцать два дня. Вы показали, что он признался вам в совершении преступления. А теперь вы утверждаете, что никогда не видели его с этой папкой?
Я загнал его в угол, деться из которого было некуда.
— Нет, я одно говорю, с папкой я его видел, а внутрь ее никогда не заглядывал.
Хлоп! Вот он и попался.
— В таком случае я попрошу вас открыть эту папку и просмотреть ее содержимое.
Свидетель сделал это, я вернулся к кафедре.
— Что вы увидели, когда открыли папку, мистер Торранс?
— На одной стороне снимки двух тел, которые на земле лежат, на другой — пачка документов, отчетов и прочего.
— Не могли бы вы зачитать нам начало первого из этих документов?
— Нет, я не умею читать. Не ходил в школу.
— А можете вы прочитать слова, которые стоят рядом с прямоугольниками, находящимися вверху документа?
Торранс напрягся, сдвинул брови. Я знал, что при последней его отсидке он прошел в тюрьме тест на умение читать — результаты теста показали, что если он и читает, то хуже первоклассника.
— Вообще-то нет, — сказал он. — Ну, не умею я читать.
Я подошел к столу защиты, взял еще одну папку и маркер. Затем вернулся к кафедре и большими черными печатными буквами вывел на обложке папки слово «БЕЛЫЙ». После чего поднял папку перед собой и показал ему:
— Мистер Торранс, это одно из слов, присутствующих в описании преступления. Его вы прочитать можете?
Пока Винсент возражал против демонстрации свидетелю этого слова без достаточных на то оснований, Торранс уже успел отрицательно покачать головой. Судья возражение поддержал.
— Хорошо, мистер Торранс, — сказал я. — Займемся снимками. Вы можете описать нам изображенные на них тела?
