— Вы ведь хотите просить об отсрочке процесса, так? — спросила она.
— И об отмене лекарств. Этого малого превратили в зомби.
— Не уверена, что меня такое его состояние не устраивает. Ваш клиент стрелял по патрульной машине с сидевшим в ней полицейским. Прокуратура хочет примерно наказать его, чтобы другим неповадно было.
— Я буду доказывать, что мой клиент, перепуганный койотами, стрелял не по машине, а по источнику света. В ваших же документах сказано, что он отличный стрелок.
— Ну, это вы присяжным рассказывайте.
Я прикатил от стола защиты одно из кресел, сел рядом с ней.
— Расскажу, конечно, но, возможно, в интересах штата было бы лучше закрыть это дело и назначить мистеру Вимсу лечение, которое не допустило бы повторения чего-то подобного. Что скажете? Может, подыщем какое-нибудь тихое местечко и поговорим об этом?
— При условии, что тихое местечко выберу я.
— Устраивает. — Я немного откатился в кресле назад. — Вы позволите спросить вас кое о чем? Почему Джерри Винсент вообще взялся за это дело?
Она пожала плечами, покачала головой:
— Не знаю.
— А вас это не удивило?
— Конечно, удивило. Его появление вообще показалось мне довольно странным. Я ведь знала его по прежним временам, понимаете? Мы вместе работали в прокуратуре.
— Понятно, а как все это произошло?
— Несколько месяцев назад я увидела подписанное Джерри ходатайство об установлении вменяемости Вимса. Я позвонила ему, спросила — какого черта, понимаете? Почему ты даже не позвонил мне, не сказал, что берешься за это дело? Он ответил, что хочет поработать pro bono, и попросил у общественного защитника отдать ему дело Вимса. Однако я хорошо знаю Анхеля Ромеро, общественного защитника, который занимался им. И как-то раз, случайно встретившись с ним, спросила, что там за история с Вимсом. Он ответил, что Джерри даже не заходил к нему, чтобы попросить дело. Джерри просто-напросто съездил к Вимсу в тюрьму, подписал с ним контракт, а после пришел к Анхелю и сказал, что забирает у него дело.
— Как по-вашему, почему он за него взялся?
За годы работы я установил, что, задавая один и тот же вопрос несколько раз, ты иногда получаешь разные ответы.
— Не знаю. Я спросила у него об этом, но он сменил тему разговора и вообще как-то замялся.
История эта становилась все более загадочной.
Разговор наш прервал секретарь суда, объявивший о начале слушания, и я встал, чтобы подождать, когда судья Фридман займет свое место.
— Эни, мэни, мини, мост, тяни киллера за хвост. Если это адвокат Хэллер, пусть приблизится. Эни, мэни, мини, мост. Здорово.
Анхель Ромеро улыбался. Я поджидал его в коридоре у кабинета судьи Шампань. А самодельного стишка этого не слышал с тех пор, как Ромеро его сочинил, — сразу после вынесения Барнетту Вудсону оправдательного приговора.
Мы стукнулись с ним кулаком о кулак.
— Ну так в чем дело? — спросил Ромеро. Состоявший некогда в подростковой банде, он вырос в суровой атмосфере улиц восточного Лос-Анджелеса.
— Сейчас скажу, Анхель. У меня есть вопросы о клиенте, который был у тебя несколько месяцев назад. Об Эли Вимсе.
Дело это Ромеро вспомнил сразу:
— А, да. У меня его Винсент забрал. А теперь, раз он помер, оно, значит, к тебе перешло?
— Как и все дела Винсента. Но о Вимсе я узнал только что.
— Ну, дай тебе бог удачи с ними, брат. Так что ты хочешь узнать?
— В деле я разобрался. Однако меня удивляет, что Винсент, по словам Джоанн Джорджетти, сам его домогался. Это и вправду так?
Ромеро поскреб подбородок, роясь в своем банке памяти. На костяшках его кулака различались маленькие шрамы от удаленных татуировок.
— Да, точно, он съездил в тюрьму, поговорил с Вимсом, и тот подписал бумагу о смене адвоката.
— А он не сказал тебе, зачем ему понадобилось это дело? Он что, был знаком с Вимсом?
— Понятия не имею. Он просто подмигнул мне, этак, со значением, знаешь?
— Нет. — Я пододвинулся поближе к нему. — Что значит — подмигнул?
— Я спросил у него, на что ему сдался мой братан, открывший стрельбу в стране белых людей. Я-то думал, Джерри просто хочет доказать, что он не расист, однако он подмигнул с таким видом, будто в деле было что-то еще.
— А ты не спросил — что именно?
— Спросил, да он не ответил. Сказал только, что одна из пуль Вимса была волшебной. А какого черта это значит, я так и не понял.
«Волшебная пуля». Снова она. Мне показалось, что кровь заструилась по моим венам с удвоенной скоростью.
Войдя в офис, я прошел мимо Лорны и Киско, сидевших, глядя на экран компьютера, за столом секретарши. Направляясь к своему внутреннему святилищу, я на ходу сообщил им:
— Если у вас есть что сказать, говорите сразу. Я сажусь в одиночку.
— И тебе тоже добрый вечер, — сказала мне вслед Лорна.
Впрочем, она-то понимала, о чем идет речь. «Сесть в одиночку» означало, что я запираю все двери и окна, задергиваю шторы, отключаю телефоны и полностью сосредоточиваюсь на работе. И достучаться до меня, пока я не найду решения задачи, будет невозможно. А мне предстояло отыскать «волшебную пулю».
Я обошел стол Винсента, плюхнулся в кресло, открыл сумку и начал вытаскивать из нее папки. На мой взгляд, дело обстояло так: я против них. Где-то в этих папках был ключ к последней тайне Джерри Винсента.
Как только я разложил папки на столе, в кабинет вошли Лорна и Киско.
— Я что-то не видел Рен, — сказал я.
— И больше не увидишь, — ответила Лорна. — Она уволилась. Ушла на ланч и не вернулась.
— Как-то уж больно быстро она уволилась. Звонила?
— Ага. Теперь она будет секретарствовать у Брюса Карлина.
Я кивнул. Определенный смысл в этом присутствовал. Лорна уселась в одно из кресел. Киско остался стоять, вернее, начал прохаживаться у нее за спиной.
— И еще одно, — сказала Лорна. — Надо полагать, твое ходатайство насчет улики по делу Патрика задело некие чувствительные струны. Его обвинитель звонил тебе уже три раза.
Я улыбнулся. Похоже, мне все-таки удастся помочь Патрику.
— Ты не известил меня о том, что подаешь ходатайство, — сказала Лорна.
— Я отправил его вчера из машины. Думаю, жена получила на день рождения поддельные бриллианты. И теперь, чтобы она об этом не узнала, прокуратура хочет заключить с Патриком сделку — если я отзову свое ходатайство.
— Это хорошо. Патрик мне вроде как нравится.
— Надеюсь, ему повезет. Что еще?
