Он принял теплый душ, закончил проверку работы своих жизненно важных органов — он делал это каждое утро — и проглотил целую пригоршню разных пилюль. К шести утра он уже покончил со всеми процедурами. Он отнес стопку отчетов назад на обеденный стол в салоне, заварил еще один кофейник, налил чашку кофе с молоком и выпил ее, поедая хлопья из блюда, стоявшего рядом. Терри периодически посматривал на часы, думая о том, не позвонить ли ему Вернону Карузерсу до разговора с Джей Уинстон.
Уинстон еще не пришла на работу. Но разница в три часа между тем местом, где находился сейчас Терри, и Вашингтоном, округ Колумбия, где располагалась штаб-квартира ФБР, предполагала, что друг Маккалеба Вернон Карузерс должен быть уже на своем рабочем месте в лаборатории криминалистики. Маккалеб отлично знал, что ему не следует говорить с приятелем раньше, чем он получит согласие от Уинстон. Это дело вела она. Но разница в три часа по времени между Лос-Анджелесом и Вашингтоном толкала его на этот шаг. По натуре Маккалеб был весьма нетерпелив. Возможность сделать что-то, не потеряв таким образом день, не давала ему покоя.
Прополоскав чашку из-под хлопьев и оставив ее в раковине, он еще раз поглядел на часы и решил, что больше ждать не будет. Достав телефонную книжку, он набрал прямой номер Карузерса. Тот снял трубку после первого гудка.
— Вернон, это Терри.
— Террел Маккалеб! Ты здесь, в городе?
— Не-е, все еще в Лос-Анджелесе. Как поживаешь, старик?
— Я? А ты-то как? Прошло не так мало времени, а от тебя никаких вестей.
— Знаю, знаю. Теперь со мной все в порядке. Спасибо за открытки, что ты присылал мне в больницу. Передай Мари от меня спасибо. Они мне здорово помогли. Я знаю, я, конечно, негодяй и должен был написать или позвонить. Ну ты меня прости.
— Мы пытались звонить тебе, но в телефонной книге тебя нет, и в отделе кадров ты не числишься. Кейт и та не знала, где тебя искать. Единственное, что было ей известно, это что ты съехал с квартиры в Вествуде. Кто-то из кадров мне говорил, что ты поселился на катере. Ты просто сжег все мосты.
— Просто мне казалось, что так будет лучше. Ну, понимаешь, пока я не начну нормально передвигаться и так далее. Но теперь все в порядке. Ты как? — спросил Маккалеб.
— В общем не жалуюсь. Ты скоро у нас будешь? Твоя комната по-прежнему ждет тебя. Мы ее пока никому не сдавали. Как-то рука не поднималась.
Маккалеб рассмеялся, сказав, что, к сожалению, в ближайших планах поездка на восток у него не значится. Они с Карузерсом знали друг друга уже двенадцать лет. Хотя Маккалеб работал в Квонтико, а Карузерс — в округе Колумбия, в отделе баллистики лаборатории криминалистической экспертизы, они часто работали они над одним и тем же делом. А когда Карузерс появлялся в Квонтико, Маккалеб и его бывшая жена Кейт селили его в своей гостевой комнате — а она была несравненно уютнее, чем комната в служебном общежитии. В свою очередь, Карузерс и его жена Мэри всегда были чрезвычайно гостеприимны, если Маккалеб оказывался в Вашингтоне, и предоставляли в его распоряжение комнату их сына. Он скончался давно, от лейкемии; ему было двенадцать лет. Карузерс настаивал на этой любезности, хотя Маккалебу приходилось ради этого отказываться от оплаченного ФБР номера в «Хилтоне». Поначалу, когда Маккалеб спал на кровати несчастного паренька, он ощущал себя непрошеным гостем. Однако Вернон и Мэри были так радушны, а вкусная еда и приятная компания заставили Терри начисто забыть о «Хилтоне».
— Ну, заезжай, когда захочешь, — сказал Карузерс, засмеявшись в ответ. — В любое время.
— Спасибо, старик, — ответил Терри.
— Я вот смотрю на часы, и, по моим расчетам, у вас там только светает. Что это тебя прижало звонить в такую рань? — спросил Вернон.
— Ну, вообще, я звоню по одному дельцу.
— Ты? По делу? А я-то собрался поинтересоваться, как ты там бездельничаешь да поправляешься. Кстати, ты что, правда живешь на каком-то катере?
— Точно, на катере. Но я еще не до конца превратился в жвачное животное.
— Тогда выкладывай.
И Маккалеб рассказал ему все, даже то, что его пересаженное сердце принадлежало убитой Глории Торрес. Терри полностью доверял этому человеку и хотел, чтобы, в отличие от остальных, он знал все. Терри знал, что один Карузерс поймет, какая связь существует между Маккалебом и жертвой. Вообще, Карузерс был из тех служителей закона, кто по-настоящему переживал из-за людей, ставших жертвами преступления, в особенности из-за детей. Скорее всего, сказывалась душевная травма, полученная им, когда он наблюдал медленную смерть собственного ребенка. Карузерс с головой ушел в работу — и более преданных делу профессионалов Маккалеб не знал.
На середине рассказа Терри в порту начался грохот — это начали разгружать большое торговое судно. Вернон спросил, что за дела, и Маккалеб все ему объяснил, спускаясь с телефоном вниз, чтобы удалиться от шума.
— Значит, ты хочешь, чтобы я взглянул на пулю, точнее, на ее останки? — спросил Карузерс, когда Маккалеб замолчал. — Даже не знаю, что сказать. Вообще-то люди шерифа там, на месте, хорошие профессионалы.
— Это мне известно. Никаких сомнений на этот счет. Мне просто необходим свежий взгляд на это дело, и хочу, чтобы ты сделал на компьютере лазерограмму. Кто знает, вдруг что зацепим. У меня предчувствие.
— Знаю я твои предчувствия. Хорошо, а кто мне передаст материалы? Ты или легавые?
— Я постараюсь действовать грамотно. Тебе доставят пакет прямо из Управления шерифа. Я не хочу, чтобы ты занимался этим неофициально. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты «смазал шестеренки». Этот стрелок — рецедивист. Мы можем спасти чью-то жизнь, если зацепим его.
Некоторое время Карузерс молчал, Терри понял, что тот прокручивает в голове свое расписание на ближайшие дни.
— Да, проблема. Сегодня четверг. А пакет должен быть у меня самое позднее ко вторнику, а лучше — к понедельнику, чтобы я смог посмотреть, что к чему. В следующую среду я лечу в Канзас-сити как свидетель по делу мафии. Возможно, я просижу там до конца недели. Так что, друг мой, если тебе это надо срочно, вези бумаги сам. Если успеешь, я возьмусь за это дело немедленно, — сказал после раздумья Вернон.
— Я тебе не сорву планы?
— Разумеется, сорвешь, — хмыкнул Карузерс. — Я не могу тут разгрести завал уже два месяца, ну да ладно. Ты, главное, пришли мне бумаги, остальное беру на себя.
— Я их переправлю. Так или иначе, но к понедельнику пакет ты получишь, — пообещал Терри.
— Отлично, дружище.
— Да, вот еще что. Запиши мой номер. Как я уже тебе рассказал, официально я в этом деле никто. И по правилам ты должен общаться с Управлением шерифа, но я буду весьма признателен, если ты звякнешь мне в случае чего.
— Само собой, — ответил Карузерс. — Давай мне номер. И адрес. Мэри он потребуется к Рождеству.
После того как Терри все продиктовал, Карузерс кашлянул, словно испытывая смущение.
