На полке рядом с тостером стояла большая ваза, наполненная какими-то темными ломтями, по форме которых Пирс определил, что это сгнившие фрукты.
Это уже было кое-что. То, что не вписывалось в стандартные рамки и вызывало подозрение. Пирс постучал по застекленному окошку двери, хотя уже знал, что внутри не было никого, кто мог бы ответить. Обернувшись, он внимательно осмотрел задний двор в поисках предмета, которым можно было бы разбить стекло, машинально схватился за дверную ручку и повернул ее.
Дверь была не заперта.
Пирс судорожно огляделся вокруг. Держась за ручку, он толкнул дверь, и та приоткрылась. Он постоял пару секунд в ожидании сигнальной сирены, но его вторжение не нарушило тишины. Почти сразу в нос ударил тошнотворно-сладковатый запах сгнивших фруктов. Пирс тут же подумал, что у этого запаха мог быть и другой источник. Надавив на дверь, он распахнул ее пошире и крикнул, правда, не слишком громко:
— Лилли? Лилли, это я, Генри.
Пирс не вполне отдавал себе отчет, делал он это для соседей или же для самого себя, однако выкрикнул имя девушки еще пару раз, прислушиваясь в ожидании ответа, но результат был прежний. Перед тем как войти, он сел на приступку спиной к двери, прикидывая, стоит ли прямо сейчас заходить в дом. Он вспомнил, как отреагировала Моника, когда узнала, чем он занимается, предложив ему просто позвонить в полицию.
Теперь наступил подходящий момент последовать ее совету. Здесь явно что-то было не в порядке, и Пирсу было чем подкрепить свой звонок. Но правда состояла в том, что он не собирался прерывать разведку на полпути. По крайней мере сейчас. Пока это было его личное дело, и он хотел в нем разобраться. И дело, как Пирс чувствовал, было не только в Лилли Куинлан. Реальные причины лежали глубже, уходя корнями в прошлое. Он понимал, что его притягивает настоящее, которое может помочь разобраться в прошлом. И сейчас у него появился шанс выполнить то, что он не сделал раньше.
Решительно поднявшись с крыльца, Пирс вошел в кухню и плотно прикрыл за собой дверь.
Из дальней комнаты доносились приглушенные звуки музыки. Пирс немного постоял, еще раз внимательно осмотрел кухню и ничего особенного не обнаружил, не считая вазы со сгнившими фруктами. Открыв дверцу холодильника, он увидел там картонную пачку сока и пластиковую бутыль обезжиренного молока. Судя по штампу на бутылке, срок годности молока истек еще 18 августа. Примерно такая же дата стояла и на соке. Значит, последний раз этими продуктами пользовались больше месяца назад.
На стуле Пирс увидел выпуск «Лос-Анджелес таймс» за 1 августа. Затем вошел в расположенный слева коридор, который вел из кухни в переднюю часть дома. Еще издалека Пирс заметил объемистую стопку газет под почтовой щелью у парадной двери. Но перед тем как направиться туда, он проверил, что находится за тремя дверьми, выходившими в коридор. За одной была ванная комната, где полки были тесно забиты женской парфюмерией и косметикой, и все это покрывал толстый слой пыли. Выбрав маленький зеленый флакончик, Пирс отвернул крышку и понюхал. Это был хорошо знакомый ему легкий аромат сиреневых духов, которыми обычно пользовалась Никол. Он сразу узнал этот пузырек по форме и цвету. На мгновение задумавшись, Пирс завернул крышку, поставил духи на место и вернулся в коридор.
Две другие двери вели в спальни, из которых одна, судя по всему, принадлежала хозяйке. Оба шкафа в комнате были открыты и доверху набиты одеждой, висевшей на деревянных вешалках. Музыка, которую Пирс слышал еще на кухне, доносилась из радиоприемника, встроенного в электрический будильник, стоявший на ночном столике справа от кровати.
Соседняя спальня, похоже, использовалась в качестве тренажерного зала. Кровати здесь не было. На полу, застеленном соломенной циновкой, стояли два тренажера — «подъем по лестнице» и «гребля», а в углу — небольшой телевизор. Открыв дверь единственного здесь шкафа, Пирс убедился, что и тот до отказа заполнен дамской одеждой. Он уже собирался захлопнуть дверцу, но заметил, что это была довольно специфическая коллекция. Почти все пространство гардероба было отдано малообъемным деталям женской одежды — легким халатикам, маечкам и колготкам. Тут он увидел что-то знакомое и снял одну вешалку. Перед ним был черный кружевной пеньюар, в котором Лилли позировала на своем рекламном фото в «Красотках».
Вдруг Пирс вспомнил еще кое-что и, убрав вешалку на место, быстро вернулся в первую спальню. Нет, кровать была явно не та, что на фотографии, — стильная, с красивой бронзовой спинкой. Пирс наконец понял, что его беспокоило, когда он ехал сюда. В объявлении Лилли говорилось, что она принимает клиентов в чистом и безопасном коттедже в районе Уэстсайда. Этот же летний домик находился в другом конце города, да и кровать была совсем другая. Значит, у Лилли Куинлан имелся другой адрес, который ему еще предстояло отыскать.
Услышав какой-то шум со стороны фасада, Пирс похолодел от страха. Он понял, что влип, как классический растяпа-любитель, взявшийся не за свое дело. Надо было быстро осмотреть комнаты и валить отсюда, а не бродить по дому.
Пирс подождал несколько секунд, но, кроме стука и шуршания, словно от катившегося по деревянному полу предмета, больше ничего не услышал. Тогда он медленно приблизился к выходу из спальни и выглянул в коридор. Около передней двери беспорядочно громоздилась корреспонденция по крайней мере за несколько недель.
Выбирая участки, где деревянный пол не так сильно скрипел под ногами, Пирс стал пробираться к входной двери. Слева по коридору размещалась гостиная, а справа — столовая. Больше никаких комнат ему не встретилось. Он не заметил ничего такого, что могло бы объяснить причину недавнего шума.
Аккуратно убранная гостиная была обставлена стильной мебелью, которая удачно вписывалась в интерьер всего дома. Единственное, что нарушало общий стиль, это стеллаж, уставленный высококлассной аудио— и видеоэлектроникой, а также висящий над ним плазменный телевизор с огромным экраном. Этот музыкальный центр — мечта меломана — стоил никак не меньше двадцати пяти тысяч долларов.
Пирс решил покопаться в груде сваленной у порога почты. В основном это был рекламный мусор, который обычно суют в почтовые ящики постоянных жильцов. Он заметил и два конверта от «Всеамериканской почты» — наверное, с предупреждением об оплате. Тут же лежали расчетные чеки по кредитным карточкам и сообщения из банков о состоянии счетов. На одном объемистом пакете стоял обратный адрес университета Южной Калифорнии. Пирс попытался отыскать конверты со счетами телефонной компании, но ни одного не нашел. Вначале это показалось ему странным, но потом он решил, что, вероятно, счета приходили на абонентский ящик Лилли.
Пирс вспомнил о возможной ответственности за нарушение федерального закона о неприкосновенности частной корреспонденции, но решил не изводить себя неприятными размышлениями на эту тему и сунул в задний карман джинсов одно из банковских уведомлений и счет по оплате через карту «Виза».
Тут его внимание привлек канцелярский стол с откидной крышкой, стоявший в дальнем конце гостиной. Присев на стул, он откинул крышку и быстро просмотрел все ящики, сразу сообразив, что это и был ее расчетный центр. В центральном ящике лежали чековые книжки, марки и авторучки. Все остальные отсеки были заполнены конвертами от кредитных компаний, счетами, квитанциями. Пирс обнаружил стопку конвертов от компании «Зрелищные проекты», на которых был указан номер абонентского ящика Лилли. На каждом конверте она аккуратно записывала дату и номер платежки. Но и здесь, к его удивлению, не было никаких счетов по оплате телефонных разговоров с ее старого номера. Даже если счета не приходили на этот почтовый адрес, она все равно должна была их оплачивать. Но никаких телефонных квитанций в столе он не нашел, так же как и конвертов от них со сделанными отметками об оплате.
