Она впервые подумала, что стареет. И хотя ей было только
тридцать семь лет, она всегда очень тщательно следила за собой, собираясь
рожать в зрелые годы. Сейчас, глядя на Дениса Ивановича, она вдруг подумала,
что именно от такого отца можно было родить ребенка. Красивый, умный,
талантливый, известный, богатый. Сочетание этих качеств всегда восхищало
Надежду. Как она могла выбрать Орехова? Этого художника средней руки, который
никогда не сможет стать Булочкиным. Как она могла им увлечься? Ее раздражало
теперь в Орехове буквально все. И его дурацкие картины, и его двубортный старомодный
костюм, и его дешевый галстук. И этот «Ниссан», на котором порядочные люди не
ездят.
Воспользовавшись моментом, когда Орехов разговаривал с
заместителем министра культуры, она подошла к Булочкину.
— Вам нравится? — спросила она, глядя ему в глаза.
— Нравится, — кивнул Денис Иванович. — Посмотрите, какие
линии, какая жизнеутверждающая сила в его произведениях. Очень нравится.
— Вы всегда так снисходительны к своим друзьям? — спросила
она с легким сарказмом.
— А вы всегда так безжалостны? — парировал он.
— Сегодня утром мы вас видели, — наконец задала она мучающий
ее вопрос. — Вы работаете в том районе. У вас там мастерская?
— Да, — ответил Денис Иванович. — У меня там мастерская.
— А где вы живете в Москве? — поинтересовалась Надя. — У вас
есть своя квартира.
— Я ее сегодня купил, — улыбнулся он.
— Вам хочется надо мной смеяться? Если я сегодня утром вас
не признала, то лишь потому, что была очень уставшей.
— Нет-нет. Я не смеюсь. Я действительно купил шестикомнатную
квартиру на Осенней улице сегодня днем. И дачу на Рублевском шоссе. Правда, не
совсем дачу, а коттедж.
— В каком месте? — ухмыльнулась она. — Рядом с президентом?
— Нет. Там есть коттедж, который построили англичане.
Недорогие трехкомнатные домики стоят сто пятьдесят тысяч. Я купил один такой.
Прошу меня извинить… — Он отошел к французскому послу, который уже подходил к
ним.
«Он надо мной издевается, — решила Надя. — Думает, что может
смеяться после утреннего происшествия. А я сейчас позвоню своей подруге, у
которой муж работает в фирме, оформляющей дома на Осенней. И тогда я посмеюсь
над ним. Вот посмотрим, как он станет выкручиваться».
Она достала мобильный телефон и набрала номер своей подруги.
— Люся, это я, Надя. Как у вас дела?
— Здравствуй, Наденька, — обрадовалась ее подруга. — Мы с
Алексеем сейчас едем к его маме, поэтому не смогли прийти к вам на выставку. Но
мы завтра обязательно будем, — лицемерно пообещала подруга.
— Ничего, Люся, я знаю, что вы не смогли приехать только
из-за болезни его мамы, — не удержалась от саркастического выпада Надежда. —
Скажи мне, Люся, твой муж по-прежнему занимается продажей этих дорогих квартир
на Осенней? Ты говорила, что там еще есть три квартиры.
— Уже две, — сообщила Люся. — Сегодня одну продали. Как раз
шестикомнатную. Ты не поверишь, но Алексей говорит, что такой сделки у них
никогда не было. Ты представляешь, им заплатили наличными. Они повезли в банк
такую кучу денег…
«Значит, Булочкин мне соврал, — удовлетворенно подумала
Надя, бросая на него чуть иронический взгляд. — Он узнал о покупке в элитном
доме и решил пошутить».
— Говорят, что квартиру купил какой-то художник, —
продолжала Люся. — Ты спроси Славу, может, он про него слышал.
— Какой художник? — насторожилась Надя.
— Какой-то Булочкин. Ты слышала про такого? Булочкин Денис
Иванович. Он купил сразу дом и дачу на Рублевском шоссе. Там, где строили
англичане. Алексей говорит, что такого у них никогда в практике не было. Чтобы
сделку завершили за один день…
— Не может быть, — растерянно сказала Надя. — Этого просто
не может быть.
— Ты с ним знакома? — обрадовалась Люся. — Говорят, что
очень интересный человек. Алексей считает, что этот художник человек
загадочный. К нему вызывали специальных девиц из особой парикмахерской. Из той
самой, где стригут и бреют в обнаженном виде. Представляешь? Он еще и
сексуальный маньяк. Говорят, исключительно интересен. Гиперсексуален. Ты
представляешь, лечь под такого. Ну, что ты обижаешься, — сказала она мужу. — Я
же не собираюсь бежать к этому Булочкину и изменять тебе. Я просто так говорю.
Гипотетически. Нужна я ему в свои тридцать девять.
На самом деле ей было сорок четыре, но Надя не стала
уточнять возраст подруги.
— Спасибо, — сказала она, убирая аппарат.
На этот раз она посмотрела на Дениса Ивановича совсем другим
взглядом. Теперь она не сомневалась, что перед ней гений. Кто еще может
позволить себе выбросить в один день такие огромные деньги! И он так скромно об
этом говорит. Она с отвращением посмотрела на Орехова.
— Ничтожество. Не стесняется приглашать на свою выставку
такого гениального художника, как Денис Иванович Булочкин. А тот скромно
приехал на своей великолепной машине и еще хвалит эту бездарность. Вот уж
действительно, нужно помогать бездарным. А гении все равно сами пробиваются.
Она подошла к Булочкину, бесцеремонно расталкивая
окружающих. Как раз в этот момент Денис Иванович разговаривал с владельцем
галереи Сашей Фельдманом.
— Мы могли бы тебя выставлять, — предлагал Саша. — Ты же
знаешь, Денис, как раньше продавались твои картины. Но в последние годы я не
встречал твоих работ. Говорят, что ты продаешь их только за рубеж.
— Не всегда, — признался Денис Иванович. — Некоторые я
оставляю в России.
«Как он скромен, — умилилась Надя, — какое чувство юмора.
„Не всегда“. Он, наверно, работает только на королевские фамилии. Нужно будет
упросить его написать мой портрет. Может быть, со временем он попадет в
Третьяковку. Все эти дамы, которых писали Тулуз-Лотрек, Манэ, Пикассо,
Модильяни, — все они попали в историю живописи. Нужно будет его упросить. Я
готова ему позировать даже обнаженной».
Она посмотрела на Дениса Ивановича и чуть покраснела, словно
сказала это вслух. Но тут же вспомнила слова Люси. С такими деньгами этот
человек может купить самых красивых женщин в городе. И ему не нужны старые
женщины. Она вдруг подумала, что выглядит достаточно вульгарно в этом
обтягивающем платье. Нужно было надеть что-нибудь другое, более солидное.
Денис Иванович, закончив говорить с Фельдманом, неожиданно
подошел к стоявшему в углу взлохмаченному художнику в цветной рубашке и
вельветовых брюках. У художника была окладистая борода, и он изумленно смотрел
на подходившего Булочкина. Это был Павел Меженин.
— Денис, — сказал он удивленным голосом, — ты сегодня так
выглядишь. Как армянский коньяк «три звездочки». Все звезды на тебе. А я вчера
к вам звонил, но Рита сказала, что ты уже спишь.
