— Вы правы. Возможно, со временем, — смело начал
он, — фюрер станет более благоразумным, прежде чем многое будет потеряно и
множество людей убито. — Сару тронули его дальнейшие слова: — Я надеюсь,
что ваш муж, ваша светлость, останется невредим.
— Я тоже, — прошептала она, когда они подошли к
коттеджу. — Я тоже.
Он поклонился, попрощался с ней, и она направилась в дом,
размышляя над тем, насколько он противоречив. Немец, ненавидящий войну, и
офицер немецкой армии в долине Луары. Но, очутившись дома, она совсем забыла об
Иоахиме, думая только о своем муже.
Сара столкнулась с комендантом через несколько дней в том же
самом месте. Казалось, что обоих это не удивило. Она любила в конце дня
погулять и посидеть в лесу, на берегу реки, опустив уставшие ноги в холодную
воду. Здесь она чувствовала себя спокойно. Тишину нарушали только пение птиц и
звуки леса.
Она тихо поздоровалась с ним. Сара не знала, что он
догадался о ее маршруте и теперь наблюдал за ней из своего окна, когда она
выходила из коттеджа.
— Сегодня жаркий день, не так ли? — Ему хотелось
предложить ей прохладный напиток, или погладить ее по длинным шелковым волосам,
или даже коснуться ее щеки. Она стала сниться ему ночами, а днем он постоянно
думал о ней. Он даже хранил одну из ее фотографий, принадлежащих Вильяму,
запертой в своем письменном столе, чтобы иногда можно было полюбоваться
ею. — Как вы себя чувствуете?
Она улыбнулась ему, они еще не были друзьями, но по крайней
мере они уже не враги. Это уже кое-что значило. Теперь, кроме Эмануэль, Генри и
Филиппа, у нее появился еще один собеседник. Ей не хватало долгих
интеллектуальных разговоров, которые они вели с Вильямом. Ей не хватало не
только этих разговоров. Она вообще скучала по нему. Но по крайней мере с этим
человеком, с мягким взглядом и с широким кругозором, можно было поговорить.
Сара никогда не забывала о том, кто он и почему он здесь. Она была герцогиней,
а он немецким офицером. Но она испытывала какое-то облегчение даже после
короткого разговора с ним.
— Я чувствую себя очень толстой, — призналась она
ему, улыбнувшись. — Огромной. — И тут Сара с любопытством посмотрела
на него. Она ничего не знала о нем. — У вас есть дети?
Он кивнул, сев на большой камень рядом с ней, и опустил руку
в прохладную воду.
— Два сына. Ганс и Энди-Андре. — Когда он говорил
это, его лицо приобрело грустное выражение.
— Сколько им лет?
— Семь и двенадцать. Они живут со своей матерью. Мы
разведены.
— Мне жаль, — сказала она, и ей действительно было
жаль. Дети и война несовместимы. И какой бы они ни были национальности, она не
могла заставить себя их ненавидеть.
— Развод так ужасен, — заметил он.
— Я знаю.
— Знаете? — Он удивленно поднял брови и хотел
спросить, откуда она знает об этом, но не решился. Было очевидно, что она не
могла об этом знать. Чувствовалось, что она счастлива с мужем. — Я почти
не видел своих сыновей с тех пор, как она ушла. Она снова вышла замуж… а потом
началась война… Все это было так трудно.
— Вы увидите их снова, когда война закончится.
Он кивнул, думая о том, когда это будет, когда фюрер
позволит им вернуться домой, и разрешит ли ему его бывшая жена увидеть своих
сыновей, не скажет ли она, что его слишком долго не было и что дети не хотят
его больше видеть. Она вела с ним какие-то игры, и он по-прежнему был обижен и
зол на нее.
— А ваш ребенок? — Он переменил тему. — Вы
говорили, что он родится в августе. Это очень скоро. — Ему было интересно,
насколько все будут потрясены, если он позволит ей рожать в замке и его доктора
помогут ей, и не вызовет ли это слишком много разговоров. Может быть, лучше
послать одного из докторов вниз, в коттедж. — Вы легко рожали вашего сына?
Было так странно обсуждать с ним такие подробности, но пока
они сидели в лесу одни, пленная и захватчик, какая разница, о чем они
разговаривали? Кто узнает об этом? Кто узнает, даже если они станут друзьями,
если никто не будет обижен и ничего не будет разрушено?
— Нет, очень трудно, — призналась Сара. —
Филипп весил десять фунтов. Мой муж спас нас обоих.
— Доктора не было? — Он был потрясен. Конечно,
герцогиня должна рожать ребенка в частной клинике, в Париже, но она удивила
его.
— Я хотела рожать здесь. Он появился на свет в тот
день, когда была объявлена война. Доктор уехал в Варшаву, и больше никого не
было. Только Вильям… мой муж. Я думаю, он был напуган больше, чем я. Даже не
помню, что происходило после какого-то момента. Это продолжалось так долго, и… —
Она воздержалась от деталей, смущенно улыбнувшись ему. — Это не имеет
значения. Он прелестный мальчик, — Она растрогала его своей невинностью,
откровенностью и красотой.
— Вы не боитесь рожать в этот раз?
Сара колебалась, ей хотелось быть честной с ним, хотя не
знала почему. Но она понимала, что нравится ему, несмотря на то, кем он был,
где жил и как они познакомились. Он был добр к ней и при этом сдержан. И ему
уже дважды пришлось вмешаться, чтобы защитить ее.
— Немного, — призналась она, — но не очень
сильно. — Она надеялась, что на этот раз все произойдет быстрее и что
ребенок будет не таким крупным.
— Женщины всегда кажутся мне такими храбрыми. Моя жена
родила обоих мальчиков дома. Это было прекрасно, но у нее были легкие роды.
— Ей повезло, — улыбнулась Сара.
— Вероятно, с помощью немецких специалистов вам не
придется так страдать. — Он тихо засмеялся, но Сара была серьезна.
— В тот раз они собирались делать кесарево сечение, но
я не захотела.
— Почему?
— Мне хотелось иметь больше детей.
— Восхитительно. Вы такая храбрая… я как раз говорил,
что женщины кажутся мне очень мужественными. Если бы мужчинам пришлось рожать,
то детей не было бы совсем.
Она рассмеялась, потом они заговорили об Англии. Он
расспрашивал ее о Вайтфилде. Сара намеренно была с ним рассеянна. Ей не
хотелось выдавать некоторые секреты, но его интересовал дух Вайтфилда: истории,
традиции. Кажется, он действительно любил все английское.
— Мне следовало возвратиться в Англию, — задумчиво
проговорила она. — Вильям хотел, чтобы я вернулась, но я считала, что мы
будем здесь в безопасности. Я никогда не думала, что Франция капитулирует перед
Германией.
— Никто не думал. Даже мы были удивлены, насколько
быстро это произошло, — признался он ей, а затем Иоахим сказал ей то, о
чем, он знал, говорить не следовало, но он доверял ей. И у нее не было
возможности предать его. — Я думаю, что вы правильно поступили, оставшись
во Франции. Вы и ваши дети будут здесь в большей безопасности.
— Чем в Вайтфилде? — Она была удивлена, ей показалось
странным то, что он сказал ей, и она, нахмурившись, изумленно посмотрела на
него, не понимая, что он имел в виду.
