К моменту их женитьбы Лиз уже работала учительницей, а Джон
взял на себя управление семейным делом.
Их долгожданный первенец появился на свет только через семь
лет супружества, когда Лиз и Джон успели распрощаться с надеждой иметь ребенка.
Старый доктор Томпсон так и не смог установить, почему она не способна
забеременеть или выносить дитя. До рождения Томми у Лиз было три выкидыша,
поэтому долгожданное событие было воспринято супругами как настоящее чудо. И
еще большим чудом и благословением было последовавшее через десять лет рождение
Энни. Дети давали им такую радость, которую нельзя было сравнить ни с чем.
— Я получил сегодня партию хороших апельсинов из
Флориды, — сказал Джон, сев в кресло и взяв в руки трубку. В камине уютно
горел огонь, и в доме вкусно пахло имбирем и ванилью. — Завтра я принесу
немного домой.
— Здорово! Я так люблю апельсины!
Энни захлопала в ладоши и забралась к отцу на колени. Бесс
тоже попыталась к ним присоединиться, положив передние лапы на ноги своего
хозяина. Однако собаку пришлось отогнать — сверху спустилась Лиз, чтобы
наградить мужа еще одним поцелуем и предложить стакан горячего сидра.
— Пожалуй, я не откажусь.
Джон улыбнулся и последовал за ней в кухню, задержав шаг,
чтобы в который раз полюбоваться ее по-прежнему стройной фигурой.
Энни держала его за руку, а через минуту входная дверь
хлопнула, и на пороге появился Томми с замерзшим носом, красными щеками и
коньками в руках.
— М-м-м… Как хорошо пахнет… Привет, мама, привет, папа…
эй, малявка, а ты что сегодня делала? Ела мамины пряники?
Он взъерошил сестренке волосы и стал растирать замерзшие
щеки и уши. На улице крепчал мороз, а снегопад все усиливался.
— Я пекла пряники вместе с мамой… и съела только
четыре, — с достоинством ответила Энни, и все остальные рассмеялись.
Девочка была настолько очаровательна, что никто — ни
боготворившие ее родители, ни даже старший брат, до недавних пор скептически
относившийся к девчонкам, — не мог противостоять ее обаянию. Однако Энни
вовсе не была испорчена, просто ее не покидало ощущение того, что она всеми
любима. Это, в свою очередь, проявлялось в ее отношении к миру и к жизни
вообще. Она любила каждого, кто встречался ей на пути, обожала смеяться, играть
и бегать так, чтобы ее волосы развевал ветер. Она любила возиться с Бесс, но
еще больше со своим старшим братом. И сейчас Энни с обожанием посмотрела на
него, взяв у него из рук изрядно заезженные коньки.
— А мы пойдем завтра кататься? — спросила она.
Неподалеку от дома был пруд, и Томми часто брал сестренку с
собой по субботам.
— Только если прекратится снегопад. Снегу навалило
столько, что ты и катка не найдешь, — невнятно пробормотал Томми, рот
которого был набит воздушным, восхитительным печеньем, которое, наверное, могла
печь только его мать.
Лиз сняла фартук и осталась в опрятной блузке и серой юбке.
Джон никогда не отказывал себе в удовольствии отметить про себя, что фигура
жены ничуть не изменилась с того момента, когда он в первый раз встретил ее в
старших классах школы. Она была значительно младше его, и он некоторое время
стеснялся признаться кому бы то ни было в том, что влюблен в такую юную
девочку. Однако одноклассники быстро поняли, что к чему. Сначала они смеялись
над ними, но вскоре привыкли.
На следующий год Джон оставил школу и пошел работать к
своему отцу, а она сдала выпускные экзамены и поступила в колледж.
Учеба заняла семь лет, и еще два года Лиз проработала
учительницей. Он терпеливо ждал ее, ни на минуту не сомневаясь, однако, что
результат стоит ожидания. Все, чего им обоим хотелось, приходило к ним не сразу
— как их дети. Теперь же супруги Уиттейкеры были счастливы. У них было все, о
чем они только могли мечтать.
— У меня завтра днем будет игра, — мимоходом
обронил Томми, вытащив из вазочки еще два печенья.
— Накануне елки? — удивленно спросила Лиз. —
У нас, между прочим, перед Рождеством полно других дел.
Обычно они всегда посещали игры Томми, если только им не
мешало что-нибудь серьезное. Джон тоже играл в хоккей и футбол и любил это
занятие. Лиз относилась к увлечению сына спортом менее восторженно, опасаясь
всевозможных травм. Несколько мальчиков из школьной команды уже оставили свои
зубы на хоккейной площадке, однако Томми был осторожен, и ему везло. Ни
переломов, ни серьезных повреждений ему переносить не приходилось — лишь
несколько растяжений и ушибов, которые, по словам его отца, были необходимой частью
мужского занятия.
«В конце концов, он мальчик, и его нельзя всю жизнь держать
в тепличных условиях», — говорил Джон. Но Лиз тайно признавалась себе, что
она была бы не прочь построить такую теплицу. Она очень дорожила своими детьми
и не хотела, чтобы что-нибудь случилось с ними или с Джоном. Лиз умела ценить
дарованное ей счастье.
— У тебя уже начались каникулы? — с интересом
спросила Энни.
Том кивнул с важным видом. На каникулы у него было намечено
множество планов; немаловажную роль в них играла некая девочка по имени Эмили,
на которую он положил глаз еще в День Благодарения. Она совсем недавно
переехала в Гриннелл из Чикаго. Мама ее работала медсестрой, а отец был врачом.
Она была очень хорошенькая — настолько, что Томми несколько раз приглашал ее на
свои хоккейные игры. Однако пойти дальше он пока не решался. В праздники Томми
намеревался пригласить ее в кино и, может быть, даже отпраздновать с ней Новый
год — если у него, конечно, хватит смелости.
Зоркой Энни было прекрасно известно, что ему нравится Эмили.
Как-то раз на катке, где Эмили каталась с подружками и одной из своих сестер,
она видела, какими глазами Томми уставился на предмет своей страсти и как
стремительно он покатился ей навстречу. Энни в общем-то не возражала против
этой привязанности, однако она не понимала, почему ее брат так сходит с ума по
этой девочке, лично она не находила в ней ничего примечательного. У Эмили были
длинные и блестящие черные волосы, и она неплохо каталась на коньках. Она мало
говорила с братом, только стреляла в него глазками, но при этом изо всех сил
старалась показать, как ей нравится малышка Энни.
— Это потому, что она в тебя влюбилась, — знающим
тоном объяснила ему Энни на обратном пути.
— С чего ты взяла? — спросил Томми как можно более
спокойным голосом, пытаясь скрыть свое смущение.
— Она строила тебе глазки все время, пока мы
катались, — сказала Энни, привычным жестом забрасывая непослушную прядь за
плечо.
— Что значит «строила глазки»?
— Ты сам прекрасно это знаешь, так что не притворяйся.
По-моему, она от тебя без ума.
Поэтому-то Эмили так вокруг меня и увивается. У нее тоже
есть младшая сестра, но с ней она обращается совсем по-другому. Говорю тебе, ты
ей нравишься.
— Что-то вы много стали понимать в жизни, Энни Уиттейкер.
Не пора ли вам вернуться к вашим куклам? — насмешливо спросил сестренку
Томми.
