— Знаешь, я очень боюсь, — нервно сказала
Мэрибет. — Он пообещал дать обезболивающее, но мне все равно страшно.
Она и представить себе не могла, что ей предстоит. Пройти
через такое в шестнадцать лет, да еще и отдать чужим людям собственного
ребенка, толком не посмотрев на него, — это была слишком тяжелая плата за
полчаса сомнительного любовного опыта, приобретенного на переднем сиденье в
«Шевроле» с помощью Пола Брауна.
Иногда она не могла поверить в то, что это произошло именно
с ней. Но после визита к врачу об этом думать было некогда — ребенок стал расти
не по дням, а по часам.
Томми относился к ней по-прежнему заботливо, он приходил в
ресторан почти ежедневно, а если им не удавалось увидеться там, он приезжал к
ней домой после работы, и они шли погулять, выпить кока-колы или посмотреть
какой-нибудь фильм.
Но первого сентября у него начались занятия в школе, и все
усложнилось. Уроки продолжались до трех, после чего он шел в спортзал, а потом
готовил домашнее задание. Вечером он приходил к ней совершенно измученным.
Но тем не менее Томми не переставал заботиться о ней и
всякий раз, оставаясь с ней наедине, брал ее за руку и целовал. Мэрибет иногда
казалось, что они действительно женаты — они болтали о прошедшем дне, о ее
работе, школьных занятиях и каждодневных проблемах, как настоящие супруги. Да и
любили они друг друга, как новобрачные, несмотря на то, что не решались
заходить в своих отношениях дальше поцелуев и объятий.
— Я боюсь забеременеть, — сказала Мэрибет однажды
вечером, когда его руки медленно ласкали ее налившуюся грудь, и они оба
рассмеялись.
Сейчас, когда она носила в себе ребенка Пола Брауна, она не
хотела заниматься любовью с Томми.. — а после рождения ребенка ей хотелось
совсем другого. Это не произойдет раньше, чем она окончит школу и колледж и
выйдет замуж за человека, которого действительно полюбит.
Тогда она сможет позволить себе иметь детей — только тогда,
не раньше. Ей не хотелось сейчас допускать близость с Томми — она боялась все
испортить в их отношениях, и он понимал это, хотя и сходил с ума от желания.
Иногда он делал уроки у нее дома или в тихом уголке
ресторана, куда Мэрибет приносила ему гамбургеры и коктейли. Она стала помогать
ему.
Когда хозяйка уходила, Мэрибет запирала дверь. Они ложились
на кровать, и он читал ей вслух, а она делала его задания по химии, алгебре или
тригонометрии.
Поскольку они были ровесниками, он через две недели занятий
сообразил, что они могут заниматься вместе. Томми принес ей учебный план и
книжки, чтобы она могла продолжать свое образование.
— Когда ты вернешься в школу, сможешь сдать экзамены за
прошедший семестр, и тебе не придется пропускать учебный год, — сказал он.
Но ему не хотелось думать о ее возвращении к родителям в
Онаву. Томми хотелось, чтобы она оставалась с ним, но никто из них не знал, что
произойдет после того, как родится ребенок.
Пока же все шло хорошо. Они встречались ежедневно, вместе
готовили домашние задания. Несмотря на то что она продолжала учиться и
одновременно работала в ресторане, учеба давалась ей очень легко, что поражало
Томми.
Его отметки тоже были хорошими, но в какой-то момент он
понял, что Мэрибет гораздо сильнее его в учебе.
— Ты просто молодец, — восхищенно говорил он,
проверяя ее задание по алгебре.
За оба теста, которые он дал ей на прошлой неделе, она
получила А с плюсом, а ее работа по истории, посвященная Гражданской войне,
показалась ему выше всякой похвалы. Ему захотелось даже показать ее своей
учительнице.
Единственная проблема заключалась в том, что Томми каждый
вечер возвращался домой не раньше полуночи, и в конце концов его мама что-то
заподозрила. Он объяснил ей, что каждый день занимается в спортзале и помогает
однокласснику, у которого туго идет математика, но, поскольку мама сама работала
в школе, ее не так-то просто было обмануть.
Но даже если бы ему запрещали, он бы ослушался родителей,
так ему нравилось проводить время с Мэрибет. Покончив с уроками, они часами
болтали, делясь друг с другом своими мечтами и идеалами, обсуждая книги и последние
события, и всякий раз беседа неизбежно соскальзывала на ребенка, на то, какой
видит его жизнь Мэрибет. Ей хотелось, чтобы у него было более счастливое
детство, чем у нее, чтобы он получил самое лучшее образование, любящих
родителей и возможность путешествовать и расширять свой кругозор.
Мэрибет прекрасно понимала, какое сопротивление ей придется
преодолеть, когда она в один прекрасный день объявит о своем желании поступить
в колледж. Родители считали это пустой тратой времени, будучи не в состоянии понять
ее тягу к учебе. Но ей вовсе не хотелось всю жизнь работать кем-то вроде
официантки. Мэрибет знала, что сможет добиться гораздо большего, если только
получит образование.
Дома учителя всегда пытались внушить ее родителям, что она
может достичь многого, но те пропускали это мимо ушей. А теперь будет еще хуже
— ее отец постоянно будет повторять, что она пошла по пути своих теток,
позволив себе спать с мальчиками до брака. Мэрибет понимала, что ей некуда
будет деваться от напоминаний об этом, даже если она и не принесет в дом
ребенка.
— Тогда почему бы тебе не оставить его? —
постоянно спрашивал ее Томми, но она лишь качала головой.
Он знала, что это не решит проблему. Даже если она успеет
полюбить ребенка, она все равно не сможет заботиться о нем — и о себе тоже.
В начале октября ей пришлось признаться другим официанткам,
что она беременна. Правда, они и сами давно уже это поняли и прониклись к ней
еще большим уважением, думая, что это последний дар ее покойного мужа,
прекрасный способ навечно сохранить память о нем.
Откуда было им знать, что это была память о школьном кумире
Поле Брауне, о парне, чья восемнадцатилетняя жена тоже, возможно, была уже
беременна.
Мэрибет не могла признаться им, что хочет отказаться от
ребенка, и испытывала страшное чувство вины, когда ее коллеги стали приносить
ей маленькие подарки. Она прятала их в дальний угол шкафа и пыталась не думать
о младенце, который будет носить эти милые вещи.
На следующем приеме доктор Маклин снова спросил ее о Томми.
— Такой милый мальчик, — улыбнулся он, уверенный в
том, что финал этой истории будет счастливым.
Они оба были ему очень симпатичны. Мэрибет нравилась ему, и
он считал, что и Уиттейкеры оценят ее по достоинству и привяжутся к девушке.
Когда в середине октября Лиз пришла к нему на очередной
осмотр, он не преминул сказать ей, какой замечательный мальчик ее сын.
— Томми? — с удивлением переспросила Лиз
Уиттейкер.
В последний раз доктор видел Томми шесть лет назад, в
роддоме, когда родилась Энни.
— Он действительно очень хороший.
