— А что сказал папа? — спросила Мэрибет, все еще
не в состоянии поверить, что супруги Уиттейкеры ездили к ним.
Проехать четыреста километров только для того, чтобы
увидеться с людьми, которые на полгода — в самое трудное время — бросили свою
дочь на произвол судьбы, — это было непостижимо.
— Он сказал, что твоя мама ничего не потеряла от того,
что всю жизнь провела дома с детьми, и ты можешь сделать то же самое, —
честно ответила Лиз.
Она не стала рассказывать Мэрибет, что после этого отец
добавил: «Если она теперь вообще сможет найти мужа», в чем он сильно сомневался
после ее «падения».
— Мне кажется, твой отец не понимает, что такие умные,
целеустремленные девочки, как ты, встречаются крайне редко.
Она улыбнулась Мэрибет. Эта юная девушка так много ей дала.
И теперь они с Джоном хотели отплатить ей той же монетой. Они уже обсудили это
между собой.
— По-моему, у него создалось впечатление, что мы просто
нафаршировали тебя разными безумными идеями по поводу колледжа, — продолжала
Лиз. — Наверное, так оно "и есть, — добавила она с
улыбкой, — в противном случае я буду очень разочарована. На самом
деле, — она сделала короткую паузу, потому что в комнату вошел
Джон, — мы хотели бы поговорить с тобой кое о чем.
Когда у нас родилась Энни, мы открыли на ее имя счет и стали
копить деньги на ее образование. Теперь мы должны сделать то же самое для Кейт,
но на это у нас еще есть время.
Счет на имя Томми мы открыли вообще очень давно, и теперь мы
хотим дать тебе денег из капитала Энни, чтобы ты могла гарантированно поступить
в колледж. Ты можешь учиться здесь или выбрать любое другое место.
Мэрибет была потрясена до глубины души, и, воспользовавшись
ее молчанием, в разговор вступил Джон:
— Мы обсудили это с твоим отцом и решили, что сейчас ты
вернешься домой, весной окончишь школу, а после этого отправишься туда, куда
тебе вздумается. Если захочешь, можешь вернуться сюда и жить у нас.
Джон посмотрел на свою жену, и та согласно кивнула. Они уже
договорились, что Мэрибет не будет говорить Кейт, что она ее мать.
Может быть, когда-нибудь, когда девочка вырастет и они
сочтут, что ей нужно об этом знать, они ей скажут. Но в ближайшее время совсем
не обязательно было сообщать ей правду, и Мэрибет совершенно не хотелось
причинять боль ни им, ни ребенку.
— Итак, ты поступишь в колледж, Мэрибет. Остальное —
дело твоего выбора. Я не думаю, что дома тебе будет легко, потому что твой отец
— тяжелый человек, но мне кажется, что за это время он немного изменился. Он
по-прежнему считает, что ты совершила ошибку. Я не уверена, что он способен
забыть об этом, однако, по-моему, он будет рад, если ты вернешься домой. Может
быть, тебе удастся прожить с родителями в мире в течение нескольких месяцев до
твоего поступления в колледж.
— Мне сама мысль о доме ненавистна, — призналась
им Мэрибет.
В комнату вошел Томми, сел рядом с ней и взял ее за руку.
Ему тоже не хотелось, чтобы она покидала их, и он уже пообещал ей, что будет
часто приезжать, несмотря на то, что расстояние между их городками было
значительным.
Впрочем, оба они знали, что шесть месяцев — это не навсегда.
Им просто казалось, что пройдет целая вечность — ведь в шестнадцать лет время
кажется бесконечным.
— Мы не настаиваем на твоем возвращении к родителям,
Мэрибет, — сказала ей Лиз, — но мне кажется, что сейчас тебе стоит
пожить дома — ради твоей матери и для того, чтобы привести в порядок свои
мысли.
А потом она сказала то, что обещала Джону не говорить:
— Но я не думаю, что тебе нужно там жить всегда; Они
похоронят тебя заживо, если ты позволишь им это сделать.
Мэрибет слабо улыбнулась в ответ на ее замечание. Жить с ее
родителями было все равно что тонуть в океане, не надеясь на чью-то помощь.
— Я знаю, что они попробуют это сделать.
Но теперь они уже не смогут мной распоряжаться по своему
усмотрению. За что мне нужно благодарить вас.
Она обняла Лиз, все еще не в состоянии поверить в
великодушие Уиттейкеров. Однако не стоило забывать, что и она для них много
сделала.
Они сидели и тихо разговаривали, а потом Кейт проснулась и
начала плакать. Мэрибет смотрела, как Лиз взяла девочку на руки, а потом дала
Томми. Они передавали ее из рук в руки, как маленькую куклу, и в том, как они
смотрели на нее, чувствовалась настоящая любовь.
Это было именно то, чего Мэрибет хотела для своего ребенка,
именно то, что ей было нужно. Глядя на них, Мэрибет поняла, что у Кейт будет
замечательная жизнь. Да, она приняла правильное решение.
Томми подержал малышку на руках, а затем протянул Мэрибет.
Она поколебалась, но потом приняла ее.
Девочка, повинуясь инстинкту, потянулась к материнской
груди, все еще полной молока, которого малышка ни разу не попробовала. От Кейт
пахло душистым тальком и чем-то сладким.
Мэрибет, подавив в себе боль, снова про-. тянула свою дочь
Томми, проводив ее печальным взглядом. Ей по-прежнему было тяжело находиться
рядом с ней.
Она знала, что когда-нибудь, когда ее жизнь пойдет своим
чередом, ей будет легче. Кейт вырастет и будет восприниматься ею как дочь
Уиттейкеров, во всяком случае, Мэрибет очень хотелось в это верить.
— Я позвоню им вечером, — наконец сказала она,
имея в виду своих родителей.
Мэрибет понимала, что настала пора возвращаться домой, по
крайней мере на некоторое время. Ей нужно было привести в порядок свои
отношения с родителями, а затем она будет свободна как ветер и начнет жить самостоятельной
жизнью.
Но когда Мэрибет позвонила им, ей показалось, что ничего не
изменилось. Отец был все так же груб и суров, поинтересовавшись, «избавилась ли
она от него» и «провернула ли дельце».
— У меня родился ребенок, папа, — холодно
произнесла она. — Девочка.
— Мне это неинтересно. Ты отдала его? — резко
спросил он.
Мэрибет почувствовала, как догорают последние угольки ее
любви к нему.
— Ее удочерили мои друзья, — сказала она дрожащим
голосом, чувствуя себя невероятно несчастной и с силой сжимая руку Томми.
Теперь у нее не было от него никаких тайн, и его поддержка
была нужна ей больше, чем когда-либо.
— Я приеду через несколько дней.
При этих словах она снова сжала руку Томми, не в состоянии
поверить, что скоро ей придется оставить их гостеприимную семью.
Это было слишком больно. И ей вдруг показалось, что она не
должна возвращаться к родителям.
Ей пришлось напомнить себе, что это ненадолго.
Но потом ее отец сказал нечто, удивившее ее.
— Мы с мамой сами приедем за тобой, — сердито
проворчал он, и Мэрибет остолбенела.
