Я заморгала, пытаясь оценить значение этой новости. Менялось все, и я задержала дыхание, испугавшись по иной причине. Для меня слишком легко опьянеть от ощущения и сделать что-нибудь такое, за что буду утром себя ненавидеть. Но ведь этого же хотим мы обе, что плохого может тут быть?
Айви наклонила голову, улыбнулась и жадно опустила взгляд черных как грех глаз к моей шее, проявляя свои намерения. Во мне запело желание, я задрожала, понимая, что пропала. Или воскресла. То ли сломаюсь, то ли срастусь.
Айви в дюйме от меня втянула мой запах ноздрями, закрыв глаза, заводя себя, доводя до исступления отказом, хотя я стояла прямо перед ней.
— Я теперь способна на это, Рэйчел.
Я хотела этого. Хотела этого наслаждения. Той близости к Айви, которую даст мне укус. Я хотела оттолкнуть ту боль, что осталась у нас обоих от смерти Кистена, заткнуть пустоту чем-то реальным. И не было причин от этого отказываться.
Она едва-едва коснулась меня пальцами, отводя в сторону плед, и я задрожала. Плед тихо свалился к ногам, я покрылась мурашками от холода воздуха и от жара, вызванного ею изнутри. Вампирский ладан наполнил ноздри на вдохе, волнами всколыхнул душу, заискрился, наполняя ее прикосновение электричеством.
— Подожди, — сказала я.
Инстинкт самосохранения был сильнее воспоминаний о восторге, которым могла меня наполнить Айви. Восторге, который подарила нам тысячелетняя эволюция за передачу вампиру того, что необходимо ему для выживания.
Она ждала.
У меня закрылись глаза, я чувствовала кожей ее дыхание, жар ее тела пронизывал разделявший нас воздух, звенящий от напряжения. Я сопоставила ее очевидный голод с неторопливостью ее движений, с тем, что она остановилась по моей просьбе. Мне нужна была уверенность. Она сказала, что может, но я не хотела еще раз глупо ошибиться. Может ли она? А я — могу ли? Я открыла глаза:
— Ты уверена?
Я всматривалась в ее лицо.
Она подалась ближе, губы раскрылись, готовые что-то сказать, но тут она нахмурилась и застыла. Отпустив мое плечо, она развернулась — тишину нарушил стрекот крыльев пикси.
— Айви, нет! — заверещал Дженкс, и я почти услышала ее рычание. — Нет! Слишком рано!
Я глубоко вдохнула, заставила себя стоять и не падать. Я подзабыла одурманивающее действие вампирских феромонов, и сейчас сердце колотилось, когда я выпрямилась. Прислонившись к кухонному столу, я еще раз сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Дженкс, все нормально, — сказала я, не отрывая глаз от едва заметно дрожащих пальцев. — Айви научилась держать себя в руках.
— А ты? — заорал он, метнувшись от нее ко мне и гримасничая озабоченным лицом. И в окне торчали еще мордашки пикси, и они смотрели на нас, пока Айви не задернула шторы, оставив помещение в успокаивающем полумраке. — Ты на себя посмотри! — Сыплющаяся с него пыльца стала светло-зеленой. — Ты едва на ногах стоишь, а ведь это она тебя еще даже не тронула.
Айви стояла возле раковины, скрестив руки на груди, склонив голову. Я не хотела, чтобы все кончилось вот так.
— Стоять не могу, потому что мне хорошо! — заорала я на Дженкса, и он отлетел в сторону от неожиданности. — Все у меня хорошо, и можешь не совать сюда свой крылатый шнобель! Она прекратила, когда я ее просила подождать. И ждет сейчас, а не… — во мне взмыла волна предвосхищения, — не рвет мне глотку зубами!
Айви подняла голову, еще сильнее подобралась. Глаза у нее были совершенно черные, а у меня адреналин протоптал болезненную тропку от шеи к середине тела. Черт побери, не может же это быть неудачное решение, раз мы обе такого хотим, правда ведь? Господи, пусть это будет удачное решение.
— Жажду крови я утолила три часа назад, — сказала Айви, и ее спокойный голос прозвучал контрастом к напряженной позе. — Я смогу не увлечься. Если окажется слишком, для любой из нас, я смогу остановиться.
— Так что… все хорошо у нас, — подытожила я. — Давай отсюда, Дженкс.
— Не все хорошо! — Дженкс возник у меня перед лицом, прерывая мой контакт с Айви. — Она пытается преодолеть зависимость. Скажи ей, пусть она уйдет. Если сможет уйти, то, быть может, она собой достаточно владеет, и позже можно будет попробовать. Только не сегодня. Не сегодня, Рэйчел!
Я посмотрела на Айви, стоящую возле мойки. Она так ссутулилась от желания, что даже смотреть было жалко. С Кистеном я ждала, не позволила ему себя укусить, а теперь его нет. Не буду я ждать никакого «потом», когда есть «сейчас». Не буду.
— Я не хочу, чтобы она уходила. — Я подняла глаза на Дженкса. — Я хочу, чтобы ушел ты.
Айви с облегчением закрыла глаза.
— Дженкс, уйди, — сказала она тихо и с угрозой, от которой у меня что-то дрогнуло внутри. — Или оставайся и глазей, извращенец, мне все равно. Только заткни свою дурацкую пасть хоть на пять минут!
Он злобно зафыркал и отлетел вверх, освобождая ей дорогу. Айви двинулась ко мне, и у меня забился пульс, и я знала, чем больше я покажу страха, тем труднее будет ей владеть собой. Пусть сейчас мы это не слишком хорошо умеем, но надо когда-то начать, и я была решительно намерена избежать неудачи.
— Айви! — взмолился Дженкс. — Рано!
— Поздно, — выдохнула она мне в ухо, и ее пальцы ласково легли мне на плечи. Я слышала, как колотится у меня сердце, чувствовала, как бьется жилка на горле. Дженкс застонал от душевной муки, метнулся в мой шкаф с амулетами и порхнул прочь из кухни.
Сразу же прикосновение Айви превратилось в текучий жар. Она подалась вперед, пальцами провела по моей шее, ища на ней невидимый шрам. Я затаила дыхание. Пальцы Айви кружили по моей шее, и напряжение росло и росло. Все должно быть в порядке. Она изо всех сил трудилась, учась смирять собственные желания, и сказать сейчас «нет» — значит просто ее продинамить.
Я судорожно вздохнула, когда прикосновение пальцев к плечу сменилось твердой хваткой. Она чуть передвинулась, и я открыла глаза и удивилась той успокаивающей синеве, в которую погрузили кухню шторы. От Айви я видела только волосы — так близко она была. Господи, отчего она медлит?
— Позволь, — тихо сказала она, касаясь губами чувствительной кожи под ухом, опускаясь ниже, ниже, нагибая голову, и синий свет блестел в ее волосах. Я отдалась этому напряженному ощущению, и сердце стучало колоколом.
Руки Айви опустились ниже, нашли впадинку на пояснице. Она отклонилась, остановила пальцы, и взгляды наши встретились.
— Позволь, — сказала она еще раз, вся уже уйдя в то, что сейчас должно было случиться.
Я знала, что она не договорит до конца. Позволь мне это сделать. Дай это мне.
Просьба разрешения настолько глубоко внедрена в суть живого вампира, что если бы она не сказала этого, ей бы казалось, что это изнасилование — пусть я даже сама бы себя разрезала и в рот ей выжала.
