По закону их у него вообще не было на постоянной должности.
Пока я надевала пальто, руки у меня тряслись, но это от возбуждения.
— Буду через десять минут. Через пять, если не придется искать, где припарковаться.
— Я тебе скажу по дороге, — ответил он, и я успела замычать, чтобы он не повесил трубку:
— Постой! Это какое-то время займет, я должна заехать за Дженксом.
Если ехать брать баньши, то он мне будет нужен. Хорошо бы еще и Айви, но ее нет.
— Алекс уже за ним едет, — ответил Эдден. Я застегнула пальто, вытащила ключи, стукнув по пальцам амулетом черной магии. — Я первым делом позвонил в церковь, и он захотел участвовать.
— Спасибо, Эдден, — сказала я. Мне было приятно, что он послал кого-то за Дженксом не только чтобы мне не пришлось, но потому что вообще о нем подумал. — Вы идеальный начальник.
— Ну-ну, — ответил он, и слышно было, что ответил с улыбкой. — Уверен, что ты это говоришь всем капитанам.
— Только тем, что дают мне возможность бить морды гадам, — сказала я и повесила трубку.
Уже на взводе я повернулась к гостиной — и замерла, увидев, что мама, Робби и Маршал сидят рядом на диване и все глядят на меня. Я посмотрела на себя, уже в зимней одежде, и у меня щеки загорелись. Ключи звякнули в руке, я улыбнулась, горя стыдом. Черт побери, я готова была уже уйти, забыв про них про всех. Блин, мы же ехали на машине Маршала!
— Я тут должна уйти, — сказала я, откладывая ключи в сторону. — Там в молле происшествие. Маршал, ты как?
Маршал встал, улыбаясь с такой нежностью, что я не поняла, как ее надо воспринимать.
— Прогрею машину, пока ты попрощаешься.
Робби был мрачен, будто считал, что я должна сидеть и пить с ними кофе, а не ехать работать, но черт его побери, работа возникает, когда возникает, и я не могу подгонять свою жизнь под его понятия о том, какая она должна быть.
— Рэйчел… — начал он, и мама положила ему руку на колено:
— Робби, заткнись к чертовой матери, если не трудно.
Маршал прыснул, но сумел сделать вид, будто закашлялся.
Все равно я чувствовала себя неловко.
— Да ты не волнуйся, — сказал он вполголоса, оказавшись рядом со мной, и нарочно со мной столкнулся, натягивая ботинки. — Пустяки.
— Мама! — возмутился Робби.
У меня давление дало свечку. Может, надо было приезжать на двух машинах, но тогда я бы бросила тут Маршала одного, что было бы не лучше.
С усилием опершись на плечо Робби, мама встала.
— Маршал, я заверну вам ваш кусок торта. И буду рада вас видеть в любое время. Спасибо, что пришли.
Завязывавший ботинки Маршал поднял голову и улыбнулся:
— Это было великолепно, миссис Морган. Спасибо за прием. А фотографии прекрасны.
Она постояла секунду, едва заметно встревоженная, потом кивнула и поспешила в кухню.
— Прости, — сказала я Маршалу.
Он тронул меня за плечо.
— Да все нормально. Ты только торт возьмешь с собой? Торты у твоей мамы потрясающие.
— Ладно, — ответила я шепотом. Он повернулся и вышел, впустив клуб холода с улицы — снова пошел снег. У меня все еще было нехорошо на душе, а когда я повернулась, закрыв дверь за Маршалом, то почти наступила на Робби. Тут же вскинула голову, и неловкость перешла в злость. Он стоял, уставясь на меня, глаза в глаза.
— Рэйчел, иногда ты ведешь себя как последняя сволочь. Не могу поверить, чтобы ты вот так взяла и ушла.
Я прищурилась:
— Это моя работа, Берт, — сказала я, сделав ударение на его прозвище. — Мама против этого не возражает. А ты слишком мало здесь бываешь, чтобы считаться с твоим мнением. Поэтому отвали.
Он возмущенно набрал воздуху, кривясь и отступая, но тут из кухни выбежала мама с двумя кусками торта в прозрачной пленке.
— Вот это тебе, детка, — сказала она, отодвигая Робби локтем с дороги, чтобы обнять меня на прощание. — Позвони, когда освободишься, чтобы мы могли спокойно утром спать.
Мне стало настолько легче, что не надо ничего объяснять и что мама не пытается вызвать у меня чувство вины за мой ранний уход.
— Мама, спасибо.
Обняв ее наскоро, я вдохнула запах сирени и отступила.
— Я тобой горжусь, — сказала она, отдавая мне торт. — Иди воюй со злодеями.
У меня слезы подступили от радости: она принимает меня такой, как я есть, а не такой, какой она хотела бы меня видеть. И такой, как есть, гордится.
— Спасибо, — сумела я сказать, прокашлявшись, чтобы избавиться от кома в горле. Не избавилась.
Поглядев на Робби испытующим взглядом, мама сказала:
— А теперь помиритесь. Немедленно.
Не добавив ни слова, она вышла с кофейным подносом в кухню.
У Робби желваки заходили на скулах. Он совсем не был в настроении мириться, и я заставила себя успокоиться — понимала, что не надо уходить, злясь на него. Может быть, мы еще семь лет не увидимся.
— Послушай, Робби, — начала я, — извини, что так вышло. Но это моя работа. Не с девяти до пяти, и мама с этим смирилась. — Он смотрел на амулет сильной магии, выпирающий у меня из сумки, и я убрала ее за спину. — Ты найдешь мне книгу? — спросила я, вдруг почувствовав себя неуверенно, и затянула на шее шарф.
Робби помолчал, потом выдохнул, опустив плечи.
— Найду. Но мне не нравится то, чем ты занимаешься.
— Будто хоть когда-то нравилось, — сумела я улыбнуться, открывая дверь. — Но я очень рада за тебя и Синди. И не могу уже дождаться, пока ее увижу.
Тут он тоже наконец улыбнулся.
— Я тебе дам ее телефон, — сказал он, показывая куда-то в ночь, — и можешь ей позвонить. Она тоже умирает — хочет с тобой познакомиться. Хочет выбрать тебя темой своей диссертации.
Я остановилась на пороге и обернулась:
— Это почему? — спросила я подозрительно, и он дернул плечом в ответ:
— Ну, я ей рассказал про твои демонские метки. Она же колдунья, она увидела бы копоть на твоей ауре и стала бы спрашивать, откуда это.
Я вернулась обратно и закрыла дверь.
— Ты ей что рассказал? — спросила я громко, радуясь, что перчатка закрывает метку демона на руке. Нет, надо будет заставить Ала забрать свое имя обратно и избавиться хотя бы от одной.
— Извини, — сказал он нагло, и сожаления в его тоне не было ни капли. — Наверное, не надо было, но я не хотел, чтобы она увидела тебя, не зная, откуда взялась копоть.
Я нетерпеливо помахала рукой между нами:
— Нет-нет, почему она хочет выбрать меня темой диссертации?
