По крайней мерс Маршал, когда узнал, что я этой ночью буду удирать, спросил, чем можно мне помочь. После того, как он на моих глазах уложил Тома, я была настроена принять его предложение, но держала его в резерве — на случай, если придется менять свое «убежище» на новое, когда за мной будет гоняться полиция по поводу отказа от госпитализации.
Мое внимание привлек почти неслышный скрип двери на той стороне тускло освещенной комнаты, и я подняла голову. Это были Айви и Дженкс, и я улыбнулась и опустила ноги на пол. Дженкс добрался до меня первый, оставляя легкий след пыльцы в темном воздухе.
— Готова? — спросил он, гудя возле моих мокрых волос и садясь на плечо.
Маталина все время пыталась придумать зимнюю одежду для пикси, и сейчас на бедняге было наверчено столько синей материи, что он даже руки не мог до конца опустить.
— Ботинки зашнуровать, — ответила я, запихивая жирафа в сумку рядом с Бисовой резной розой: все-таки я ее взяла. — Мы к Кизли?
Айви кивнула, я взялась за шнурки. Церковь копы проверят. Мамин дом тоже не годится, даже если смириться с колкостями Робби, а вот Кизли может нас приютить на пару дней. Кери много времени проводит сейчас в имении Каламака, и старик обрадуется обществу — а также полной кладовой, которую мы ему оставим.
Айви была одета в длинный кожаный плащ, джинсы и коричневый свитер. Я знала, что так она пытается не выделяться, но ей можно одеться в уцененное барахло с распродажи, и все равно на нее будут оборачиваться. Она слегка накрасилась, волосы зачесала назад — Айви снова их отращивала, и золотистые блики успела закрасить. Она смотрела озабоченным взглядом, и зрачки у нее были расширены — но это от тусклого света, а не от голода. Я боялась, как бы она не стала вампирствовать от стресса, но вампиры к больным и раненым относятся с жутковатой предупредительностью. Наверное, это инстинкт, предохраняющий их от случайного убийства возлюбленных. Больница — последнее место, куда вампир придет насыщаться.
Она стояла передо мной, держа руку на бедре, смотрела, как я пыхчу над ботинками, и оценивала, насколько я измотана.
— Уверена, что бримстона не хочешь? — спросила она, и я покачала головой. Бримстон подстегнет метаболизм, но я наверняка надорвусь, если буду себя чувствовать лучше, чем есть на самом деле. Не в метаболизме у меня проблема, а в поврежденной ауре. А ее восстановит только время.
— Уверена. — Она нахмурилась, и я добавила с нажимом: — Ты же мне его не подсунула?
— Нет, конечно. Рэйчел, я же тебя уважаю.
Она смотрела сердито, и я поняла, что она говорит правду. По мелким ее движениям было заметно, что ее задело мое подозрение, так что когда затрещал крыльями Дженкс, я добавила:
— Может быть, потом. Когда выберусь отсюда. И спасибо. Это ее удовлетворило, и я встала, сунув руки в карманы пальто, где неожиданно обнаружила билеты Робби на самолет. Вспомнив его сегодняшние презрительные отзывы о моей профессии, я вытащила конверт, чтобы сунуть его в сумку. Слеза баньши, которая там лежала, вылетела наружу, описав в воздухе дугу.
— Есть! — бросился ей наперерез Дженкс, потом, поняв, что это, ойкнул и отдернулся. Слеза упала на пол и закатилась под кровать. — Это та слеза баньши, что дал тебе Эдден? — пискнул он, необычайно для себя потрясенный, и я кивнула. Айви, опередив меня, заглянула под кровать и вытащила слезу, бросив на Дженкса укоризненный взгляд.
— Снова прозрачная, — сказала она, широко открыв глаза от удивления, встала и положила слезу мне на ладонь.
— Жуть какая-то, — ответила я, поднося слезу к свету уличного фонаря.
Пикси завертелся над моими пальцами, крылья слились в блестящий круг.
— Вот оно в чем дело, Рейч, — сказал он, взлетая повыше, чтобы заглянуть в глаза. — Из-за слезы ты жива осталась, не из-за демонских меток. — Детка нашла слезу…
— И высосала ее, а не меня. — Облегчение, которое я испытала, было невероятно — значит, не демонские метки меня спасли. — Я чувствовала, как она тянет через меня что-то черное, но думала, что это копоть на моей ауре. — Меня передернуло; я бросила слезу в сумку, поклявшись себе ее вынуть, когда приеду домой. — Наверное, вот так Римус и остается в живых, — сказала я про себя.
Лицо у Айви стало совершенно пустым. Я посмотрела на нее и попросила, чувствуя в душе неприятный холодок:
— Дженкс, ты не посмотришь, готов ли уже Гленн?
— Легко, — ответил ничего не заметивший пикси и выпорхнул наружу через дюймовую щель между дверью и полом.
Я опустилась на кровать, скрестив руки на груди, посмотрела на Айви — тень на фоне темного окна.
— Ты хотела мне что-то сказать?
Айви медленно перевела дыхание, потом села на угол длинного дивана и уставилась в пустой потолок.
— Это я виновата, — сказала она и перевела на меня черный взгляд. — То есть в том, что она впала в раж убийств, чтобы породить ребенка.
— Ты? А как?
Волосы качнулись вперед, скрыв ее лицо.
— Я отдала ей мое желание. То, которое ты мне дала. Я расплела руки, скрестила их в обратную сторону.
— Ты про ту лепреконшу, которую я отпустила, чтобы выбраться из ОВ? — Она кивнула, опустив голову, и я прищурилась, не в силах понять. — Ты отдала свое желание баньши? Но зачем? Ты же могла пожелать чего угодно!
Айви повела плечами — нервная реакция, которую у нее нечасто увидишь.
— Это было вроде благодарности. Я ей очень много задолжала. Я с Миа была знакома раньше, чем с тобой. Мой начальник, Арт, меня тогда гнобил. Мне светила хорошая карьера, но он меня не думал продвигать, пока я…
Она замолчала, но несказанные слова были понятны. Ее начальник не собирался двигать ее выше себя, пока не попробует на вкус. Жар бросился мне в лицо, и я порадовалась, что в палате темно.
— Офисные игры, — сказала Айви, ссутулившись. — В них играть я не хотела. Хотя свое дело знала лучше, чем было бы для Арта полезно. Когда я его поймала на попытке прикрыть нападение баньши ради увеличения своего банковского счета, Я позвала Миа, чтобы разобраться, в чем дело. В тот момент она работала на ОВ, выполняя полицейские функции среди своих сородичей. Короче говоря, чтобы выбраться из подчинения Арта, мне пришлось посадить его в тюрьму. Похоже, что в ОВ это восприняли плохо. Но я хотя бы не должна была ставить начальнику западню, чтобы получить повышение.
— И тебя резко понизили мне в няньки, — сказала я, смутившись, а Айви покачала головой, наклонившись в луч света. Слез на глазах не было, но вид у нее был несчастный.
— Нет. То есть да, но, Рэйчел, эта женщина мне рассказала обо мне самой кое-что из того, что я слишком боялась в себе признать. Ты же знаешь, кто такие баньши. Они тебе сообщают горькую правду, тебя охватывает гнев, а они пожирают твои эмоции. Она меня вывела из себя, сказав, что я боюсь быть такой, как хочу быть, — боюсь своей способности кого-то любить. И она устыдила меня так, что я ушла от крови.
