— Пикси, пикси, пикси! — крикнул мальчик, обнимавший колени Айви, и Дженкс отлетел так, чтобы его не достали.
— Я пойду медсестру поищу, — сказал он фальшиво и улетел, держась на уровне потолка. Его проводил хор разочарованных голосов, а Айви освободилась от рук мальчика и присела, чтобы все мы были на одном уровне.
— Нет, Дэрил, — ответила она. — Я свою подругу хочу контрабандой вытащить за мороженым, так что потише немножко, пока никто не пришел на шум.
Тут же крик стих до хихикающих шепотков. Один из лысых детишек, мальчик с ковбоями на пижаме, побежал к концу коридора и выглянул за угол, потом показал издали большой палец, и все вздохнули. Их было только пятеро, но все они явно знали Айви и льнули к ней, как… как дети.
— Она колдунья, — сказал краснощекий мальчик, не отпуская ногу Айви. Голос его звучал непререкаемо, руку он держал на поясе и явно был на этом этаже самопровозглашенным королем. — Она не может быть твоей подругой. Вампиры с колдунами не дружат.
— У нее аура черная! — объявила девочка с капельницей и шагнула назад. Глаза у нее широко раскрылись, но по ее плотному, здоровому телу было видно, что она выживет. Она из тех детей, что приходят, лежат какое-то время и выписываются, чтобы никогда не вернуться. Что-то в ней должно быть особенное, чтобы ее приняли вот так в круг детей, которые… у которых все не так просто.
— Ты черная колдунья? — спросила девочка, подошедшая последней. С изможденного лекарствами лица смотрели огромные карие глаза. А страха в ней не было — не от неведенья, а оттого что она знала, что умирает, и знала, что не я буду причиной ее смерти. Я просто рванулась к ней сердцем. Она уже смотрит за угол, но еще не готова уходить. Может, ей еще осталось что-то увидеть и сделать.
Айви неловко поежилась от этого вопроса.
— Рэйчел — моя подруга, — ответила она. — Могла бы я дружить с черной колдуньей?
— Могла бы, — высокомерно бросил Дэрил, и кто-то наступил ему на ногу так, что он ойкнул. — Но у нее аура черная! — возмутился король. — И еще у нее метка демона — вот, видите?
Все отшатнулись в страхе, кроме высокой девочки в красной пижаме. Она просто стояла передо мной, глядя мне на руку, и я поступила не так, как поступаю обычно, когда кто-нибудь замечает эту метку. Я повернула руку вверх запястьем, чтобы все видели.
— Я ее получила, когда демон пытался меня убить, — сказала я, зная, что большинству из них пришлось выучить мудрость всей жизни за несколько лет, и у них нет времени для притворства. Но притворяться — это все, что им осталось. — Мне пришлось согласиться на очень плохие вещи, чтобы не погибнуть.
Детские головки согласно закивали, уставились на меня глазищами, но король встал в совершенно очаровательную позу — пухлый круглый Дженкс с руками на бедрах, — и произнес с высоты своей правоты:
— Это есть зло. Зло нельзя делать никогда и ни в каком виде, иначе ты сам — зло, и дорога тебе в ад. Так мама сказала.
Мне стало очень плохо, когда самая маленькая девочка — та, что с капельницей, — попятилась дальше, увлекая за собой подружку.
— Прости меня, — прошептала Айви, вставая и берясь за ручки кресла-коляски. — Я не знала, что они прибегут. Они не понимают.
Увы, дело как раз было в том, что они понимали. Вся мудрость мира была в этих глазах. Слишком хорошо они понимали, и я, видя их страх, почувствовала, как седеет мое сердце.
Айви повела рукой, и дети разорвали круг — все, кроме худой девочки в ярко-красной пижаме. Увидев, как я несчастна, она протянула ручки — гладкие детские ручки — взяла меня за руку у запястья, отставив мизинец. Потом повернула мою руку ладонью вверх, пальцем обвела круг и линию шрама.
— Подруга Айви не стала злом, если что-то такое сделала, чтобы не умереть, — сказала девочка тихо, но уверенно. — Ты, Дэрил, принимаешь яд, чтобы убить в твоем теле плохие клетки, и я тоже. И тебе от него плохо, ты устаешь, тебе больно и тошнит, но иначе ты умрешь. А подруга Айви приняла метку демона, чтобы не умереть. Это то же самое.
Айви собиралась двинуться вместе с креслом, но осталась стоять. Дети молчали, каждый думал, оценивая то, что только что было им сказано с суровой прямотой их жизни, одной на всех. Уверенность Дэрила поколебалась, и он шагнул вперед, чтобы не выглядеть трусливым или — хуже того — жестоким. Перегнувшись через подлокотник, он посмотрел на шрам, потом мне в лицо, и улыбнулся улыбкой согласия. Я оказалась одной из них, и он это понял. Разжав зубы, я улыбнулась в ответ.
— Прости меня, — сказал Дэрил, потом забрался и сел ко мне на колени. — Ты хорошая.
Я быстро задышала от удивления, но руки сами сложились вокруг него, не давая ему свалиться. Он чуть подпрыгнул, устроился поудобнее, сунул голову мне под подбородок, поглаживая демонский шрам, будто запоминая очертания. От него пахло мылом, а под мылом угадывался запах далекого-далекого луга. Я заморгала, чтобы сдержать слезы, и Айви положила руку мне на плечо.
Девочка в красной пижаме улыбнулась, как улыбается Кери — мудро и беззащитно.
— Ты внутри хорошая, — сообщила она доверительно, поглаживая мне руку со шрамом, — только больная. — Положив руку Дэрилу на плечо, она уставилась куда-то вдаль и сказала будто про себя: — Все будет хорошо. Всегда есть шанс.
Вот именно это говорила я себе, когда росла и взрослела. В душевном порыве я наклонилась вперед и обняла ее вместе с оказавшимся между нами Дэрилом.
— Спасибо тебе, — прошептала я, глядя прямо ей в глаза и прижимая к себе. — Мне надо будет это запомнить. Ты очень мудра.
Дэрил слез с моих колен и вывернулся из наших объятий, встал неподалеку, несколько смущенный, но довольный, что участвовал в разговоре.
— И мама тоже так говорит, — ответила девочка, глядя большими серьезными глазами. — Она говорит, что ангелы зовут меня обратно и хотят, чтобы я рассказала им, что такое любовь.
Я закрыла глаза, но это не помогло, и горячая слеза выкатилась наружу.
— Ой, прости, — прошептала я, смахивая ее прочь. Я только что нарушила одно из тайных правил. — Меня слишком давно здесь не было.
— Это ничего, — сказала она. — Это можно, если никого из родителей рядом нет.
У меня перехватило горло, я взяла девочку за руку, стиснула. Больше я ничего не могла сделать. Предупреждающе застрекотали крылья Дженкса, и дети вздохнули и подались назад, когда он сел на мою протянутую руку.
— Они знают, где ты, — сказал он.
Айви, почти забытая, сдвинула кресло, подала его назад и обернулась через плечо.
— Нам пора, — сказала она детям.
Я думала, они начнут жалобно протестовать, но дети подались назад и посмотрели, будто по команде, в ту сторону, откуда донеслось цоканье шагов. Король выпрямился и спросил:
— Хочешь, мы их задержим?
Я посмотрела на Айви — улыбка полностью преобразила ее лицо.
