— Ты тверда волей, чиста намерениями, сильна в магии. Но все это теперь окрашено мудростью, и ты теперь красивее лицом и сильнее разумом. — Я попыталась отвернуться, он не дал. — Немного взбаламучена твоя душа, борются в ней потребности и желания, — добавил он, глядя на меня. — И ты — хорошая, Рэйчел. Куда бы ни привели тебя твои решения, ты останешься такой.
У меня глаза стало щипать от эмоций, бросившихся теперь в другую крайность. Черт побери, он говорит именно то, что мне нужно, но я слишком опытна, чтобы доверять волшебным сказкам.
— Это труднее — быть хорошей, когда слишком много знаешь, или это твои ошибки усугубляют неразбериху?
Он убрал руку.
— Тобой движет любовь. И это определяет все. Прими ее от того, кто потерял все, а потом обрел больше, чем было.
Я опустила голову, чувствуя, как нарастает тяжесть в груди. С долгим и медленным выдохом я поняла, что нашла утешение в его словах, и меня охватило спокойствие. Айви и Дженкс. Его жена и дети. Моя церковь. Даже Ник. Трент, может быть. Все они были для меня важны. Да, я живу среди дикого народа, едва тронутого налетом цивилизации. Кто живет иначе? Я их знаю, я их люблю. Я буду драться за их жизнь, а о последствиях беспокоиться потом.
— Вот ты и вернулась, — тихо сказал Пирс. — Снова встала на ноги, любезная ведьма. И так быстро. Что ты будешь делать с этими фейри?
У меня щеки покраснели от легкого смущения.
— Я думала просто их отпустить, если дадут слово оставить нас в покое, — ответила я, направляясь в глубь церкви.
Я чувствовала себя как-то по другому, и не очень понимала почему. Может быть, оттого что не стала рыдать у него на плече, а держалась своих решений. Приняла их со всеми последствиями. Если я сделала ошибку, я ее и исправлю.
Пирс покачал головой, идя за мной почти плечом к плечу, и я, поняв, только что, что предложила положиться на слово фейри, скривилась от собственной глупости.
— Ты прав, дурацкая мысль. Может быть, их можно сложить в ящик посылкой и отправить на Борнео.
— Их никуда не отправить, — возразил Пирс. — Без крыльев они — жалкий мусор, а не воины. Я мню, то есть мыслю, то есть считаю, что их ждет голодная медленная смерть. Учитывая, что у них каждый сам за себя.
— Ничего я не могу правильно сделать, да? — Мы дошли до внутренней гостиной, я глянула на новые часы, которые Айви поставила на каминную полку, и подумала, не от Пискари ли они.
Час уже после восхода, а я все жива. Как это вам?
— Здесь нет вопроса, правильно или неправильно. — Пирс открыл передо мной дверь. — Мне нравится, что ты создаешь решения там, где не было ни одного. Но интересно будет посмотреть, как ты справишься с выполнением.
— Ты не будешь мне помогать? — спросила я, и он широко улыбнулся:
— Ради всего, чего угодно, Рэйчел! Для меня думать — это очень сложная задача.
Я приподняла брови, но настроение у меня было куда лучше, когда меня снова окружили звуки сада. Набрав воздуху, я шагнула на заднее крыльцо.
Сад и кладбище не очень пострадали. С наблюдательного пункта наверху крыльца можно было заметить кольцо выжженной земли, где начало реализовываться проклятие, ленты увядших растений, складывающиеся в случайные узоры, подобные зигзагам молний, вылетевших оттуда, где был пузырь Пирса. Я себе представила все это сгоревшим — и меня замутило. Кто-то из соседей вышел посмотреть, что случилось с его газоном. Увидев меня, быстро скрылся в доме. Разумно.
Кто-то поставил стол для пикников нормально (наверное, это сделала Айви), и всех фейри перенесли на него. Накрыли кругом — очевидно, для защиты. Там же в круге лежала пачка ваты, пластырь и антисептик. Двое из наименее пострадавших фейри отгрызали куски пластыря острыми зубами, потому что клинки их сейчас красовались в руках и на поясах у детей Дженкса. Я всегда гадала, где детки берут фейрийскую сталь. Теперь я знаю.
Парящие над ними в воздухе пикси миролюбивыми не казались. Прав был Пирс — плохо дело. Просить Дженкса оставить их у себя в саду под его защитой я не могу — он никогда не простит мне, а фейри в этом случае ждет смерть. От уязвленной гордости.
Айви, втиравшая в руку антибиотик, подняла голову, услышав, как я шлепаю вниз по ступеням. Она встала. Подошла ко мне с пластырем, оглянувшись на фейри, когда дети Дженкса запели им оскорбительную песенку.
— Как ты? — спросила она, протягивая мне пластырь.
Оторвав защитный слой, я приклеила ленту пластыря поверх пореза и окружающего его синяка.
— Да не очень. — Смяв остальной пластырь, я сунула его в карман. У меня за спиной Пирс скользнул к столу, сел, и от его присутствия пикси несколько привяли. — А ты?
Она пожала плечами, и наше внимание переключилось на Кери. Она стояла к нам спиной, платье очаровательно завязано вокруг колен — встав коленями на траву, она помогала трем младшим детям выпрямить кустик, сваленный фронтом жара.
— Прости, что я так сбежала, — сказала я. — Кери на меня злится?
Айви снова обернулась ко мне, и широкая каряя кайма блеснула на солнце вокруг черных зрачков. Она кивнула и сказала:
— Дженкс поймал лазутчика, который пробирался передать ковену, что нападение не удалось. Гнался за ним целый квартал и догнал. У нас, я думаю, есть еще немного времени, пока пришлют другого. Если только они не наблюдают за нами.
«Надеюсь, что нет», — подумала я, гадая, не видела ли все это Вивьен.
— И где этот лазутчик? — спросила я.
— Забавно, что ты спросила.
Айви направилась обратно к столу, на вопрос так и не ответив.
Пирс оторвался от разговора с тем фейри, которого чуть не убил у меня на глазах Дженкс. Мне было интересно, что именно говорит фейри — я едва не заглушила его мысли навсегда. Но, неготовая сейчас к разговору с ним, я посмотрела на Кери. Втянув голову в плечи, неохотно направилась к ней. Бывшие с ней пикси порхнули прочь по ее тихому приказу, и я вздохнула.
— Не надо со мной говорить, — сказала она коротко, расправляя ветки куста. — Я на тебя сердита.
Руки у нее были заняты, и я опустилась на землю рядом с ней — снова колени промокли.
— Прости меня, — сказала я, чувствуя, как это странно: извиняться за то, что кого-то там не убила. — Я не могла.
Кери утрамбовывала землю вокруг куста. Светлые волосы ее развевались, но движения утратили резкость. Я ей подала веточку — подпереть стебель, и она выхватила ее у меня из рук.
— Ли рассказал мне, что делает ковен, — сказала она вдруг. — Он сказал, что твою церковь будут осаждать, и я пришла на помощь. Ради этого я бросила Трента. Бросила Квена.
Она подняла голову — и я увидела у нее в глазах слезы.
— Трент не позволит тебе вернуться?…
Я была поражена. Черт побери, она бросила свой защищенный дом и исключительную заботу о своем нерожденном ребенке, чтобы мне помочь, а я выбросила ее помощь на помойку.
